Дневник юного художника Алексея Акиндинова за период с 1991 по 1995 год.

dnevnik akindinov 1991 95 1От автора: На тот момент мне было 14-18 лет. Здесь описаны некоторые события и мысли моей жизни, которые тогда казались мне наиболее интересными и важными. Дневник не несёт развлекательной функции. Мысли во многом не лишены наивности и подросткового максимализма. Данный текст – это фрагменты, запечатлённые отражения моей жизни. В дневнике присутствуют периоды завершения обучения в общеобразовательной школе №34 в Рязани, поступление в Рязанское художественное училище, проблемы связанные с этим, начало и процесс обучения в РХУ, а также - начало моих любовных историй, отверженная любовь. Имена любимых девушек изменены.

Впервые текст опубликован на этом сайте здесь 2 августа 2015 года. Подтверждение даты опубликования и архивированная копия на сайте http://www.webcitation.org/ здесь>>>

При перепечатке и цитировании текста обязательно следует указывать источник в виде «www.AkinDinov.com © А. П. Акиндинов»

Начало дневников.

29 ноября 1991 год.

Сон ближе к утру.

Начатая история.

                     Коридоры длинные, короткие, узкие и широкие, высокие и низкие, проносятся мимо меня. Несутся они, или я мчусь? Не ускоряется движение, но и не замедляется. Неожиданно попадаю к себе домой. Сижу, рассматриваю книги, лежащие в сумке, их мне оставила моя сестра Ольга. Сама Ольга переехала, оставила книги мне. Читая, вижу на одной из страниц текста, рассказ о том, что я должен раздобыть странную вещь, очень ценную. Но для этого должен преодолеть много трудностей.

                     Во первых - должен найти посредника, который свёл бы меня с тем человеком, который знает как пробраться в пещеры и как уберечься от препятствий, сопровождающих нас на всём пути.

                     Начался новый день. Оптимистично настроенный, я пошел искать посредника. Долго бродил по магазинам и гигантским зданиям с разными лифтами и перегородками. Какие то торговки продавали что то, кому то, не зная что продают. В результате, утомительный день привёл меня домой. Дни были без угасания Солнца. Но и Солнца тоже не было. Бесконечные оранжевые пустыни, похожие на светлую розовую ржавчину, смешанную с песком, которым посыпают могилки. Рельсы, идущие куда то за горизонт с маленькими остановками. Рядом с остановками стояли желто-зелёные цветы, орошаемые из канальцев, проходящих по всей планете. В местах скрещивания каналов застыли желтые, непрозрачные лужи. Было совсем безветренно - воздух застыл без малейших колебаний. Небо - безбрежное голубое море, перевёрнутое чьими то гигантскими руками. На нём не было ни единого облачка, только гипсовое розовое яйцо Луны украшало раскалённую чашу небосвода. Если вам приходилось видеть полную Луну днём, а это очень трудно, так как она низко над горизонтом, и мало кто засматривается за строения зданий.  В этот момент Луна имеет красновато-гипсовый цвет, создающий особое настроение. На оранжевой почве были разбросаны, то тут, то там (где хватало глазу) девятиэтажные и очень высокие дома. Вдруг, проходя мимо лужи, имеющей непрозрачный желтый цвет, из под торчащей коряги, подобно семафору поднялся человек. Он спросил "Ты ищешь посредника?" Я утвердительно кивнул головой.

                     В последствии оказалось, что это именно тот человек, которого я искал. Он рассказал, где можно найти проводника. На третий день пути по раскалённым рельсам, делая небольшие остановки, на одной из них я нашел проводника. С ним я объяснялся, поочерёдно представляемыми тот им, то мной разноцветными символами. Он повёл меня к "Дальним Пещерам", представлявшимся глазу как две голубые точки, они были гигантских размеров; даже за тысячу километров смотрелись как два пятна. Судя по размерам, мы определили, что горы находятся в тридцати тысячах километрах от нас. Вывод был один - пешком, по раскалённой пустыне нам туда не добраться. Мы сели в поезд и поехали весьма быстро, что даже многоэтажные дома мелькали однообразной массой, переливающейся радужными оттенками. Иногда радуга строений обрывалась, превращаясь в паузы - проплешины. Мы смотрели и слушали эту морзянку: радужный всполох, оранжевое безмолвие, цветные игры, и опять оранжевый - точки, тире. Когда поезд сбавлял скорость, были видны огромные ржавые бочки, порой уже не сами бочки, а их остовы - каркасы.

                     Через некоторое время поезд спустился в «Большой Овраг», там не было видно света - его заслоняли боковины котлована. Здесь я почувствовал бьющую в лицо сырость: мелкие капли влаги вьязвлялись шмелями под кожу, кололи её сотнями игл. Скорость поезда была примерно тысяча километров в час. Примерно через полтора суток мы должны были уже оказаться в пещерах...

                                                        ***

                    Странные случаи происходят в последние два месяца. Например: пишу слово на бумаге, и его через несколько секунд говорят по радио. Произносишь что то, и открывая газету, видишь заголовок с таким названием. Взяв колоду карт, сказал "Вытащу туз Червей", запустив пальцы в колоду карт, не глядя, вытащил названную карту на глазах у двух свидетелей.

18 марта 1992 год.

                     Смотрел Рязанский телеканал. В это время писал о взрыве, выводил ручкой слово "область" и по телевизору сказали "область". Подобное повторялось с частотой 1-2 раза в неделю.

29 апреля 1992 год.

                     Наступила весна. Было тепло. Яркое Солнце сильно грело. Небо было иссиня-голубое. Я проводил эксперимент; вышел из школы в шапке-ушанке и тёплом пальто. Никто в это время шапку и пальто уже не носил, кроме старичков. Ученики увидев меня, с удивлением шумели, выкрикивали разные фразы. Другие прохожие, молча, удивлённо рассматривали меня. И впрямь может странным показаться, вышедший почти летом человек в зимней ушанке и овчинном тулупе, в шарфе и с варежками. На ногах у меня были валенки.

11 мая 1992 год.

                     Читал текст, и прочёл "атмосфере", по телевизору через две секунды в одном предложении дважды повторили "атмосфере".

12 мая 1992 год.

                      Ещё несколько совпадений. Одно из них - думал про себя слово "извечная", услышал сразу после этого песню по телевизору "вот они в извечной думе".

20; 25; 29 мая - подобные предсовпадения повторились.

30 мая 1992 год.

                      Если знать - за счёт чего частицы, имеющие массу, притягиваются, то можно было бы открыть двери в новую эру. Появилась бы возможность создания эффекта искусственной массы. Или у тела порвать связи, после чего оно бы разлетелось на неделимые частицы. Можно будет собирать и разбирать физические тела, моделируя из частиц различные формы. Можно было бы перемещаться сквозь предметы. Но вопрос в том, - как собрать частицы в прежнее тело после такого перемещения?

7 июня 1992 года.

                      В очередной раз обратил внимание на странные келоидные рубцы (насечки), расположенные на фаланге указательного пальца моей левой руки. Эти следы были у меня с детства, я думал, что это меня укусила змея. Они были рядом с суставом, который располагается у прикрепления пальца к кисти. Шрамики маленькие - по 4 мм длинной, светлые. По форме каждый походил на головастика или сперматозоид. Таких "головастиков" там было три. Они были расположены на суставе на внешней стороне пальца, и их расположение было правильно геометрическим. Если провести воображаемые линии от каждого хвостика, то в итоге получался равнобедренный треугольник, с длинной каждой грани примерно 1,5 см. "Головки" (утолщения) были обращены к центру этого воображаемого треугольника.

9 июня 1992 год.

                      В 21.47 я сказал "Да, надо", по телевизору ответили "Не надо".

10 июня 1992 год.

                      Прошу Господа, что бы я сдал экзамен в 34-ой школе по литературе 11 июня, за курс 9-х классов, без всяких проблем. Что бы я не разочаровал учителей. Но знаю уже, что мне не попадётся 13-й билет, и что я выберу тот билет, который я очень не хотел получить; что ни будь о Байроне или о лирике поэта, или о стихах из Евгения Онегина... Судя по законам жизни, я должен вытащить завтра билет отвратительный, за ответ на который получу не больше трояка. Разочарую учителей. Но храню надежду и веру в помощь Господа.

11 июня 1992 год.

                       08.30. Читаю, учу литературу, читаю слово "условия" и в то же время по радио слышу «условия.»

                       15.30. Удачно сдал экзамены. Это было так - сижу сегодня утром в туалете, пытаюсь высчитать - какой билет мне лучше взять по литературе, что бы вытащить желанный №13. Считаю по стрелкам часов. Так, от нечего делать, от отчаянья и волнения. Считаю, вычитаю, получаю цифру 2. Трактую как "Бери второй билет с краю." А какого края не знаю. Смотрю где бежит стрелка; в каком секторе - правом или левом? Вижу что в правом. Значит "Бери билет второй с правого края". К этому серьёзно не отнёсся. Так, развлечение! Забиваю горе. Иду в школу с Димкой на экзамен. Вызывают: Элю Алфёрову, Иру Тараскину, Диму Куваева и меня. Подхожу, хочу взять билет, как указали мне часы на циферблате. Но, но, но, моё удивление - билеты лежат в два ряда. Какой брать? Тот, что выше или тот, что ко мне ближе? Я вновь погрузился в состояние предсказателя, и рука потянулась к нижнему ряду - он ближе ко мне. Беру билет, вижу цифру 13. О чудо! Аж в глазах потемнело. Вида не показал, что сильно удивился. Волнение. Глаза. Глаз. Свидетель тому был Дмитрий Куваев, мой одноклассник, которому я до сдачи экзамена рассказал о своём эксперименте, в частности о расположении желанного билета.

12 июня 1992 год. 16.42

Наука - вот моя порука

Её беру я не спеша, с рассудком

В мгновеньях замираю не дыша.

23 июня 1992 год.

                     Сказал "Чай" и по телевизору через секунду сказали "Сделай чай".

24 июня 1992 год.

                     Хотел написать слово "Пушки" и по телевизору произнесли "Пушками".

26 июня 1992 год.

                     Вместе с моим другом Димкой Куваевым зарыли берестяные письма, на которых каждый из нас начертил свою схему устройства "Машины времени". Закопали их у восемнадцатой щели между плитами стены (где водохранилище), на глубине семидесяти сантиметров.

                     Того же дня - подумал про себя слово "Народ" и по радио тут же сказали "Международный". Пишу "Холодной водой" и дедушка говорит "Я заливаю в ванну и разбавляю холодной водой."

Подобные совпадения повторяются ещё очень часто.

2 июля 1992 год.

                     Буду подавать документы для поступления в Рязанское художественное училище. Уверен, что не поступлю в РХУ в 1992 году. Не смотря на это, прошу Господа, что бы Он помог мне в поступлении, не теряю надежду на Бога. Хочу благополучно сдать экзамены и быть принятым.

17 июля 1992 год.

                     Шлю славу Господу нашему за то, что помог поступить в Рязанское Художественное училище и преодолеть все трудности связанные с этим! Ибо, только веруя и молясь, получишь Благодать Божию.

                      Занялся вытравкой тех келоидных рубцов (трёх головастиков). Я их уже давно хотел стереть со своего тела. Взял для этой цели соляную кислоту, что хранилась, глубоко запрятанная в стенном шкафу коридора. Вытравку провожу вечером, что бы никто не видел. Капнул на каждую насечку по капле кислотой и только минут через десять почувствовал лёгкое пощипывание.

18 июля 1992 год.

                       Вторичная вытравка «запятых» на руке. После первой остались слабо заметные низины. Для усиления эффекта, после того, как нанёс кислоту, приблизил руку к электрической лампе. Световое и тепловое излучение ускоряло действие кислоты.

Сон с 31 июля по 1 августа 1992 года.

                        Гуляю в зелёном саду. Не простой сад. Деревья, похожие на ивы, стояли не на почве, но на гладкой и мягкой поверхности. Хожу по ней, она эластична, слабо проминается под ногами. Поверхность земли имеет блестящий, склизкий покров. За деревьями видно здание, изогнутое в виде буквы "ша". Но только без центральной перегородки. Стройный человек суетится в свежем утреннем тумане. Он закладывает мастику в выбоины в стене. После закладки он подбежал ко мне и сказал "Уходи поскорее от сюда!" Вместе, мы драпанули в сторону железной изгороди. Чрез выломанное отверстие свободно выбрались. Пред нашими взорами открывалась прекрасная картина; странные квадратики-поля устилали землю секторами. Каждый из квадратиков ограничивала точно такая же изгородь. Куда бежать?! Вдали, через низкорослые кусты и траву мы увидели прогуливающихся людей, и говорящих о чем-то. Идти туда нам не хотелось, так как эти люди производили впечатление разбойников. Решили бежать дальше, к следующей стене-изгороди. По дороге этот человек объяснил мне в чём дело: в здании блока "Ро" заложена особая мастика, с помощью которой вскоре произойдёт мощнейший взрыв. Он основан на разрыве связей между неделимыми частицами. Он ещё объяснил мне, что рядом со зданием стоит "Грейдер", с помощью которого будет осуществлён сигнал.

                        Мы добежали до изгороди, в которой оказался лаз. При переходе границы рядом с нами появились ещё двое. Один из них объяснил мне, что они раньше тоже проводили такую операцию. Но из-за поломки аппарата, произошло нечто, о чём суждено мне узнать позднее. Но не из рассказа, а в реальности. Мы бежали по высушенной траве. Природа была здесь зверски-прекрасной, не броской.  Те же карликовые деревья, те же изгороди, разделяющие почву на квадратики. Пробегая мимо неширокого участка, мы решили войти в него. Он был шикарный - не более десяти метров, но очень длинный. Пошли через него и выбрались на бугор, с которого был виден пляж, на нём копошились дети. Они были от нас на расстоянии метров 170-и. Люди, что были со мной, хотели броситься туда. Я сказал им "Посмотрите в низину! Какое прекрасное растение! Куда вы несётесь? Пойдёмте лучше к нему!» Мы спустились туда. Растением оказалось небольшое дерево - кустарник, высотой два-три метра. На нём цвели незабываемой красоты розы. Но это были не совсем розы. И вдруг промежуточная история: я бут-то в школьной форме, измазанной местами оранжевой масляной краской. Я актёр. Вкладываю в левый карман красную розу. Меня зовут, сверху, с бугорка. Иду к ним. Иду не один, но с известными артистами. Потом с балкона наблюдаю за их игрой в странный спектакль.

10 августа 1992 год.

                          До 31 июля не занимался протравкой шрамов на пальце. Ранки затянулись, но кажется контуры знаков остались. 31-го я выжигал их примерно в течении часа, через каждые 20 минут подливал по капле новую порцию кислоты. Верхняя «запятая» была сожжена после пятой процедуры. На её месте образовался кислотный ожег серого цвета, размером 5х5 мм. Эпителий в этом месте был сожжен полностью (до мяса). Выжигал «головастиков» вплоть до седьмого августа. Почти всё удалось. Никак не поддавался левый (нижний). Но может это и из-за того, что хотел оставить его на память.

23 августа 1992 год.

Черная громадина, чернее черной ночи

Затмевает Солнце, закрывает очи

Цепи кварталов многоэтажных

Режет Луна коробки бумажные

Свет разомкнул траур ночи

Три миллиона - кратное вспыхнуло очень

Это не свет небесных светил

Не фонарей белых ярил

Двери ада нам не надо открывать

Положи мне розу белую в изголовье в кровать

Я проснусь, увижу розу, уколюсь

И проснусь.

27 августа 1992 год.

                            В конце августа 1992 года случилась неприятность. Когда я поступал в Художественное училище, и успешно сдал все экзамены с первого раза, документы я подавал на педагогическое отделение. И тут, уже к началу учебного года мне сообщили, что я буду учиться не на педагогическом отделении, а на оформительском. Разница отделений состоит в спец - предметах. На педагогическом отделении усиленное внимание уделяется живописи и станковой композиции. Там действительно по настоящему учат хорошему рисунку. На оформительском отделении программа обучения совсем иная, там главным является мастерство декоративного оформления, там совсем иные принципы в живописи и организации цветового решения в постановках. Так же иные материалы – оформители пишут гуашью на бумаге, живописцы (педагоги) - маслом на холсте.   

                            Интересный момент и в том, что поступающие вместе со мной студенты, которые вначале подавали документы на оформительское отделение, почему-то потом переметнулись на педагогов, и имея одинаковое количество баллов со мной, не смотря на первоначальное желание поступать на оформителей, были переведены на педагогов, а я был отброшен на оформителей. Получается - за счёт меня, кому-то освободили место.          

                            Позднее я узнал, что желание этих студентов было удовлетворено, потому что они учились на платных подготовительных курсах в РХУ. Я на подготовительных курсах не учился, и денег никому не платил. А внезапное желание этих студентов поменять группы оформителей на педагогов обусловлено тем, что при поступлении, и в процессе общения с другими студентами и родителями, между ними пошла молва, что педагоги гораздо престижней и лучше оформителей.

Вот так и решило начальство художественного училища - удовлетворить желание этих «новоизбранных», а мои желания не имели на тот момент никакой цены ни для кого, кроме как для меня, моей мамы и моего дедушки.

Август-сентябрь 1992 год.

                              1 сентября 1992 года около 23 часов проводил очередную вытравку нижней, левой «запятой.»

                              Может быть, когда человек имеет свой вкус, взгляд на жизнь, свой стиль, как например стиль в картине - может быть это плохо. Но с другой стороны это хорошо, так как человек индивидуален; у него хватило ума, что бы создать свой стиль. Но не ум спасёт мир, не ум, но мудрость. Так как ум может быть направлен на недобрые дела. Огромное количество гениев замешано в грязном... Если бы человек имел мудрость к своему уму - это было бы прекрасно. Лишь старики мудры, так как отведали ото всех блюд.

19 ноября 1992 год.

                              Я оказался в чужой группе Рязанского художественного училища (учусь на оформительском отделении), но должен был учиться на педагогическом. Дирекцией было поставлено условие, что если я буду учиться хорошо, то меня, возможно, переведут туда, куда я хотел. Это мне было сказано после того, как я выразил им своё негодование и желание учиться на том отделении, на которое я подавал документы. Из-за этих неприятностей у меня произошла тяжелейшая депрессия. Настроение моё отвратительное, нет вдохновения, рисую и пишу с отвращением, особенно пишу. Дома сижу и смотрю в одну точку, такое ощущение, что на грудь взвалили горячее колесо от железнодорожного вагона. Боль души. Получаю дрянные оценки, понукания, насмешки, гнилые улыбочки в свой адрес, и всё это в РХУ. Но я не теряю надежду на помощь Господа.

28 ноября 1992 год.

Свет в окне растворяет огни

Но уже не проснуться мне

Где же люди, где они

Не осталось их на Земле

Малый шар, вокруг малого шара!

Трёт эмоции и видения

Извращая их мало по малу

И вводя их во искушение

Свет пропал, затаился в щели

И не видно уж больше его

Как корабль стоим на мели

Искажая значенье всего.

 

30 ноября 1992 год.

Утро серебром меня осыплет

Хладною водою обольёт

Думы новым днём всегда насытит

И всегда меня поймёт

Звёздами рассыпит яблонь цвет

И белее белого он станет

И тогда к тебе придёт рассвет

Радость и печаль тебя поманят.

                       ***

Глухое эхо, пустая квартира

День иль ночь - не знаю я

Слышу тонкий шум картинный

Разговоры небытия

Медленно, тихо вдаль улетаю

Перемещаясь в пространстве ином

Что за корабль, знать не знаю

Что это? Кто эти люди кругом?

Странные линии изгибаются

Ловко, умело вьют происшествия

С каждым что то в жизни случается

Повторяется жизни шествие

Где и когда я мог видеть такое

Что за изгибы, что за цвета?

Может быть это моё былое?

Может быть это моя мечта?

23 декабря 1992 год.

                               Рисую в дневнике очередную картинку "Влиятель на судьбу", в которой закладываю желание моего перевода с оформительского отделения на педагогическое. В эти дни решится мой перевод или не перевод.

                               Сомнения, предугадания почти сбылись. Я не переведён на педагогическое отделение после первого семестра (зимней сессии). По рисунку получил оценку «три», по живописи так же, по композиции «четыре», по мастерству декоративного оформления «четыре». Не знаю, очевидно, это моя депрессия так сказалась на моём деле. Может быть, это нежелание руководства РХУ, перевести меня на педагогическое отделение. На просмотре, директор РХУ - Василий Колдин назвал мою акварель «звучная, прозрачная, сочная». По рисунку, по его словам, мне следует поставить тройку только «за штаны». Видимо это обозначает, что только из-за того, что я мужского пола, а парней-студентов в училище мало и ими «не бросаются»…

8 января 1993 год. 01.33

                             Человек и бутыль с полезным содержимым - неразлучны. Изречение моё, после токсикологического сеанса. Подрисуй в будущем ещё одну палочку к звезде. Под другим цветком мысли идут плавно, тягуче, как натяжение жгута. Полное раскрепощение мыслей. Голова чуть кружится. Но это головокружение приятное. Глаза видят по иному, словно кто-то смотрит изнутри тебя, но это не ты. Нет ощущения тела. Тягучее как резина забвение.

22 января 1993 год. 00.15

                             Видя, что происходит вокруг и ужасаясь тому, утвердился во мнении, что Рязанское художественное училище стало для меня вторым оазисом мира, после родного дома. Дом же мой ни при каких обстоятельствах, так же как и семья -  близкие мне люди, никогда не уйдут на второй план по отношению ко всему, по меньшей мере земному, мирскому.

                             В сентябре 1992 года начал отпускать ноготь на правой руке большого пальца. Уже январь 1993 года. Потихоньку, медленно, приучаю себя к телесной боли. С 15 января начал делать своим ногтём порезы на левой руке. Сделал пять, заливал их йодом. Боль телесная убивала во мне боль душевную.

                             23 января взял металлическое перо и разорвал пять ран, залил их одеколоном и поднёс руку к светящейся лампе. Было приятно больно.

                             Картина периода обучения в Рязанской детской художественной школе №1 - «Осенний сон» или «Колесо совести». Писал работу четыре года. Грунт не помню какой, помню лишь, что перегрузил холст, что сказалось на красочном слое - он начал отставать микро-кусочками. Пробую сохранить слой покрытием его акрилфисташковым лаком. Картину писал поэтапно; долго думал перед тем, как ввести в неё новый предмет. В ней соединилось всё: интерьер, пейзаж, портрет, натюрморт.

5 февраля 1993 год. 01.00

                             Готовился ко сну, раздеваясь заметил, что из меня выпала длинная сороконожка. Упав на половик, она стала извиваться и перемещаться. Убив её, освободился от своей сколопендры-двухвостки! Думаю много, опасаюсь, обременяю сам себя различными тяжелыми думами. Плохо себя чувствую. Но в училище всё ровно придётся идти, даже уважительный пропуск занятия сослужит только плохую службу.

11 февраля 1993 год. 23.18.

                             Это покажется странным, но! Я как обычно готовился ко сну, снимал одежду, и из меня выпала оса, упав на половик, она в сонном состоянии передвигалась по нему. Взяв газету, посадил осу на неё. Затем подойдя к входной двери, вышвырнул осу за порог.

Я освободился от своей осы!

26 февраля 1993 год.

                              Непризнание.

                              В этот день был просмотр по живописи. Группа педагогов не благожелательно настроенных ко мне, поразили меня своей оценкой моих работ. Мне, единственному студенту из группы вкатили «двойку». Посмотрел на работы других студентов, которым поставили более высокие оценки: серые и грязные по цвету и тону, нет напряженности. Мои работы не были хуже, и это по самой объективной оценке, а если по субъективной – то были они значительно удачнее многих работ других студентов. Педагоги накинулись лишь на одну мою работу (очевидно менее удачную) и начали её критиковать. И лишь из за неё мне поставили двойку, на остальные они почему то смотреть не стали.

                             Однокурсники очень удивились этому ходу событий и такому поступку педагогов. Один из студентов сказал не шутя «Тебе, Лёш, можно было четыре или пять поставить.» Другой сказал «Твои работы – никак не два.» Завтра просмотр по рисунку, посмотрим что будет. Всенепременно ведь что-то за этим кроется.

                             Идут дни, странно так. Времени не ощущаю. Боюсь стать рабом его. Друзья жалуются на быстротечность времени. Я же его не ощущаю вовсе. Нахожусь словно во сне. Дни идут, учёба идёт, трудно учиться. Опасаюсь за себя и за других. Во мне бродят разные противоречивые мысли. Более ввергаюсь в разочарование о Боге. Чем больше моё разочарование, тем сильнее убеждаюсь в Его существовании. Бог есть всё.

18 апреля 1993 год. 00.25

                             Воскресение Иисуса Христа - Великий Праздник. Ходили с мамой и папой на "Новое" кладбище, навещали усопших родственников. Кладбище... Какое странное... Какое странное оно - кладбище. Приходя на кладбище, у меня создаётся особое настроение. Кладбище - особый мир. Приходя туда, чувствуешь ветер, шуршание мёртвых лепестков венков. Эта огромная площадь, усеяна белыми обелисками. Сливаясь, они образуют нечто, напоминающее многоэтажные здания в кварталах какого то города. Да, кладбище это город. Живой, проходящий - гость в этом городе. Весьма интересно сидеть на бетонной тумбе у могилки, слушать ветер, шуршание неживых цветов, внутренний голос и голос твоего родного, но усопшего человека. Интересно смотреть на небо. Оно разное; то с кучевыми, похожими на вату облаками, то с ярко-синим в разноцветных переливах красок сиянием. Смотреть на небо, ни о чём не думая. Никого не видеть. Лицезреть лишь свой мир, небесный мир, и этот странный белокаменный город, украшенный пластмассовыми цветами, оранжевым песком, скамеечками, деревцами и  лицами живущих в этом интересном городе сна и спокойствия. Я хожу по асфальтовым дорожкам, по ним бегут трещинки, сквозь которые пробиваются зелёные травинки. Тянется,  тянется жизнь к свету. Трава, подобно памятникам стоит вертикально. Трава есть жизнь и борьба за неё. Обелиск-символ памяти. Жизнь в памяти. Кладбище - часть жизни.

19 апреля 1993 год. 00.33

                             Вспомнил о моих вытравленных шрамах. Знаки сведены все соляной кислотой. Прошло уже много времени с тех дней. На местах ожогов вначале были беловатые вздутия с красноватыми прожилками. Верхний знак, вытравленный самым первым, уже меня не беспокоит. Его головастичная форма изменилась и скорее стала напоминать знак «Зорро».

Порывы. Медленное восхождение. Опасность. Поиски Бога. Уверование.

17 мая 1993 года. 00.18.

Пусто, пусто, пусто, пусто

Полно, полно - слышу я

Нежно, трепетно и грустно

Разлилась мечта моя

Я букашка, море - лужа

И ошибки все мои

Словно ядерная стужа

Долетают до Земли

 

25 мая 1993 год.

Что есть жизнь? Жизнь такое мгновенье

При котором секунды - века

И при лёгком её дуновении

Ты согнёшься как лист тростника

И согнувшись, уже от отчаянья

Ты вопишь в темноте, наугад

Разрывая безличье, молчание

Отвечая на жизнь невпопад

Собирая бессилье и злобу

Ненавидя себя и других

Ты теряешь и смысл и свободу

Забывая значения их

Но тревожных мгновений влиянье проходит

Ветер жизни стихает, цепи рубя

И уже понимаешь ты, что происходит

И к чему тебе относиться скорбя.

 

31 мая 1993 года. 01.42

После ночи утро приходит

Солнце оказывает хорошее влияние на кожу

Оно так же рекомендуется для пустотелой души

И во время её наполнения распускаются голубые цветы.

После ночи, синим холодом облиты

Двери, стены и кровать

В тишине зелёной скрыты

Знаков мрачных черная печать.

Серебристый отблеск света

Разорвал игриво нить

И теперь она согрета

Но теперь её не сшить.

 

31 мая 1993г. 02.23.

День прошел

Застава отгремела

И рожка приятный звук влечёт

Я  ступаю бережно, несмело

Иногда назад, а не вперёд

Голоса рожков звучнее, звонче

Больше их и радостней шаги

И сознанье всё сердечней, тоньше

Воздвигает новые круги.

 

12 июня 1993, 00.15

Для того что бы жизнь оценить

Надо всю её в небе прожить

Будь же птицей!

Рождество происходит в определённых пространственных координатах

И голубые цветы распускаются во время наполнения их

Белой птицей отметь свой полёт в дневнике

Думай больше, иль вовсе не думай

Но свобода твоя не умрёт в уголке

И в углях не растает понуро

                  ***

Я вечная птичка

Я птичка страданий

Я глупая кочка

Болотных желаний.

Слеза от бессилия стремиться к гравитационному центру Земли

Она падает на гравитационные центры планет

И голубые цветы распускаются во время наполнения их.

 

17 июля 1993 год.

                              Сегодня, может быть решится моя судьба, куда идти мне; туда, или туда? Завуча бы мне встретить, и заставить её повелеваться моему желанию. Также хочу, что бы и директор РХУ согнал сам с себя спесь, - повиновался мне. Дело в том, что я хочу перевестись на педагогическое отделение. После решения этого судьбоносного вопроса, можно заняться любимым и серьёзным делом. Это будет мой отдых. Более писать не могу, так как спешу в РХУ.

29 августа 1993 год.

                              Летние каникулы прошли спокойно и монотонно, не считая нескольких запусков моих моделей ракет на твёрдом топливе. Из пяти пусков два были удачными, три взорвались на старте. Ещё занимался исследованием радиоактивных свойств свинца: при помощи определённых действий выделял из него более тяжелые элементы и исследовал их на возможность радиоактивного излучения. Что бы определить энергию нейтронов я брал небольшой слиток данного металла и клал его на сутки на специально подготовленную, ещё не засвеченную – черно-белую фотоплёнку. Фотоплёнку перед этим помещал в черный конвертик из бумаги. После облучения в течении суток, я проявлял плёнку и через увеличительное стекло рассматривал следки от нейтронов. Они были на негативе – тёмные. Некоторые из них достигали длинны 1 мм. Это обозначало, что такой энергии при необходимой критической массе, достаточно для того, что бы привести к делению ядер данного образца. Когда я положил куски этого образца в воду на несколько суток, то потом увидел странную вещь: вода превратилась в оранжевое желе. 

                               Мне кажется – ещё один месяц такого отдыха и я сойду с ума. Редко выходил на улицу. Всё время был дома, «качался» (тренировался с гантелями). Растянул к августу мышцы спины и теперь еле ползаю по квартире. Скоро боль пройдёт, мышцы восстановятся и можно будет опять тренироваться. От постоянного ничего не делания, очень много не нужных мыслей. Бессонница, сменяющаяся кошмарными снами.

                               Одна «вещь» меня отягощает. Это то, что нужно будет идти к завучу – Валентине Викторовне и проситься о переводе на педагогическое отделение. Не знаю, переведут меня, или нет. На первый взгляд, должны бы перевести. Я ведь выполнил их условия, которыми были: оценки пять или четыре по спец - предметам. Если руководство РХУ окажется честным, то моё желание сбудется.  Директор – Василий Иванович Колдин достаточно недурное существо, иногда мне он напоминает робота. Мне очень страшно будет идти перепрашиваться на другое отделение. Я потерял моральную опору во всех позициях.

                              Ещё эта ночная мысль о том, что я влюбился в девушку (студентку РХУ). Отгоняю подобные мысли, но они лезут и лезут  в мой мозг. Моя позиция на счёт любви к женщине однозначна. Я всячески удерживаю себя, убеждаю что это – лишнее, это – не для меня. Я не собираюсь связывать себя супружескими наручниками. Семейная жизнь с женой и детьми меня совсем не притягивает. Боюсь влюбиться и пойти по этой дороге. Но чувствую, что события развиваются не в мою пользу. Если по настоящему влюблюсь - мне не миновать семейной участи. Но выход оказывается есть. И он в том, что бы мне влюбиться в недосягаемую женщину. Влюбиться по настоящему. Пережить этот процесс, испытать это чувство через края, ну а потом на досягаемых смотреть не стану. А к недосягаемой должно вскоре пройти; если смог заставить себя полюбить, то смогу сделать обратное. Всё это я сделал в период летних каникул 1993 года. Сердечные рубцы уже затягиваются, потихоньку забываю её. Стабилизируюсь, уже готов к свободному полёту.

                               Самое главное теперь, что бы мне отдали крылья, которые забрали у меня в РХУ. Главное в том, что бы я осмелился спросить эти крылья у Колдина Василия Ивановича и Валентины Викторовны. На данный момент это самая главная проблема в моей жизни. Но гарантий того, что меня переведут на педагогическое отделение, никаких нет. Думаю, получу «от ворот поворот».

                               Что касается моего отношения к людям вообще, то я отделён от них невидимой стеной, равнодушно стою по отношению к ним в оппозиции. Смотрю на них как на однородную массу. Ещё моё желание в том, что бы научиться не думать.

                               Если всё пройдёт удачно, и меня переведут на педагогическое отделение, то у меня просьба к самому себе подрисовать недостающую палочку у значка красным цветом. (Палочку подрисовал 31 августа, в этот день меня перевели на педагогическое отделение. Перевод на педагогическое отделение был результатом некоторых случайностей, которые сослужили прекрасную службу мне и отмели всех моих противников.)

31 августа 1993 год.

                               Хочу сообщить вам, что дела идут теперь уже более стабильно. Сегодня ходил в РХУ со своей мамой. Мы договаривались с руководством на счёт моего перевода на педагогическое отделение. От волнения у меня был пульс 130 ударов в минуту. Возможно ещё от большой чашки кофе, которую я выпил утром перед выходом. Всё время я держал во рту маленький стебелёк травы против страха.

                               Мы с мамой постучались и зашли в кабинет завуча. Я объяснил Валентине Викторовне ситуацию с моим желанием перевода на педагогическое отделение, так как я изначально подавал документы на педагога. Она сказала, что нужно посмотреть результаты моего годового обучения, особенно по композиции. Как раз до этого, по композиции у меня с просмотра забрали работы в фонд РХУ, как образец высокого мастерства. Я сказал завучу, что мои работы по композиции отобраны в фонд. После этого аргумента, сказать Валентине Викторовне было уже нечего, кроме того, как «Мы вас переведём, пишите заявление.» После этого она добавила «Пока не все документы оформлены, походите на своё прежнее, оформительское отделение.»

                              До разговора с Валентиной Викторовной я сидел на вахте в мягком кресле, и ждал решения судьбы моей. Иногда поднимался, ходил туда - сюда. Мои руки были холодные как лёд. Горячие губы чувствовали холод дёсен. Запах ацетона и малярной краски от ремонта, расплывался и тянул своими дурманящими воронками. Я был в состоянии близком к обмороку. Из окон витража на холодный пол, мягко падали разноцветные знаки. В этот момент появилась Оливия – девушка, которую я люблю. Вернее любовью это не назовёшь. Потому что я не знаю, что это такое. Любовь это то, чего я больше всего боюсь. Но тем не менее, как только я увидел её, ощутил словно электрический заряд расцеловавший моё сердце. Та огромная сила, которая была во мне, и держала моё сердце в покое, вдруг исчезла. И какое-то странное чувство поглотило меня всего, со всем, что во мне есть –  добрым и злым. Не исключено, что это опять на меня что-то накатило. Я уже как сумасшедший мыслю и даже действую. Но надеюсь, что эта болезнь сердца скоро пройдёт. Жаль что от такой болезни, как любовь нет таблеток и уколов.

                          Был очень огорчен, что буду видеть её реже, так как перехожу на другое отделение. Но когда она сообщила мне, что будет доучиваться ещё год по общеобразовательным предметам, я был очень рад. Уверен, что те чувства, которые я испытываю к этой девушке и называются любовью. Но эта любовь очень обычная, типичная. Она приходит тогда, когда особь созревает и умом и телом. Такой любовью любят основные звенья людей. Про такую любовь говорят «Пришло время полюбить, полюбил, потому что так делают все.» Боюсь такой любви, потому что она может привести к обыкновенной семейной жизни с нервотрёпкой и уже через некоторое время к взаимной ненависти.

7 сентября 1993 год.

                          В последнее время положение моё сложно. Нахожусь словно в невесомости, не могу сориентироваться относительно происходящего, не знаю, как действовать дальше. Все прежние позиции мои рассыпаются как кусок сахара в крутом кипятке. Растворён в событиях так сильно, будто пьян и нахожусь во сне. Если прежде все мои мысли были о том, кто я, о своём месте в этом мире, или о мелком,  например: пиротехнике, ядерной физике, астрономии. То теперь чаще думаю над тем, что такое любовь. Действия мои пока нейтральны, не дёргаюсь. Муха, попавшая в сети и дёргающаяся, скорее запутается в паутине и будет съедена пауком.  Не хочу быть съеденным.

13 сентября 1993 год.

                          Что касается моей профессиональной деятельности, пока всё идёт по плану. С первого сентября меня просила Валентина Викторовна походить на своё прежнее оформительское отделение несколько дней, я этого не сделал, сразу пошел учиться к педагогам. Однокурсники оформители посчитали мой уход с их отделения предательством, но я им ещё раньше объяснял, что с самого начала подавал документы на педагога. Одна из девушек сказала «А я как узнала, что ты переходишь на другое отделение, не смогла сдержать слёз, - всю ночь плакала.»

                          Тяготит обилие различных предметов, которые как мне кажется, вовсе мне не нужны. Придётся их полюбить.

                          Стал больше следить за своим внешним видом, нежели работать над своим духовным миром «Веселись юноша во дни юности своей.»

23 сентября 1993 год.

                         Тягучие, монотонные дни. Давно сошел бы с ума, если бы не встречи с любимой. По прежнему не сказал ей ничего о своих чувствах. Очень много думаю об Оливии. Уже точно знаю, что люблю её. Но стараюсь убить в себе это чувство. Оно сильнее меня, оно побеждает.

                         Когда гулял с Оливией, мне было очень хорошо. Лёгкое волнение, немного приливающий холодок к пальцам. Сердечную боль пытался заглушить, порезав себе левую руку железным пером. Добиваться ли любви у Оливии, или превратить любовь в дружбу? Или надеть маску равнодушия и проходя мимо любви, только кивком приветствовать её? Знаю, что ответ мне даст сама Оливия. Но спрашивать её об этом не стану. Постараюсь прочесть в её глазах то, что она хочет, то, что она чувствует по отношению ко мне. 

                        Что же касается моей профессиональной деятельности, то потихоньку начинаю въезжать в колею. Стараюсь, но не упорствую, не перенапрягаюсь.

25 сентября 1993 год.

                       Теперь не понимаю действия Оливии. В последние два дня она ведёт себя очень странно. Она изменилась. Если раньше она разговаривала со мной, смотрела мне в глаза, в её взгляде я видел радость. Теперь она поникла, угасла. Стала более раздражительна. Взгляд выражает тоску или даже презрение. Теперь она стремится видеть меня как можно меньше, находиться рядом со мной она не может. Если я смотрю на её работу по живописи, она просит меня не делать этого. Она старается избегать встреч наших глаз. Может быть у неё какие то проблемы, и она не хочет просто со мною ими делиться? Люблю Оливию. Это обыкновенная, чистая любовь. Что делать дальше – не знаю. Если она будет вести себя так и дальше, то я надолго впаду в кризис. Буду балдеть от этого, не зная что дальше делать. Чувствую, что она боится чего-то по отношению ко мне. Уже месяц каждый день, каждый час, каждый миг думаю о ней. Когда пишу, рисую, читаю, - мысли об Оливии не выходят из головы.

                       Создавал себе трудности искусственно, дабы не получать их естественно. Рос как под стеклянным куполом, варился в собственном соку. Никто мне не был нужен. Сам подмешивал в кровь яд, сам лечил, очищал себя. И вот узнал, что моя жизнь –  грушевый муляж. Оливия открыла для меня мою искусственность. Не хочу больше жить в футляре.

27 сентября 1993 год.

                            Сегодня встретил любимую утром. Решил помочь ей, так как у неё было очень мало красок. Хотел подарить ей свои. Она наотрез отказалась, сказав «Я привыкла свои проблемы решать сама.» Разговаривала со мной серьёзно, без улыбки и кокетства.

Что бы понять, в чём дело, решил руководствоваться научным подходом, взять в друзья и помощники исследовательские книги по психологии. Помощником мне стала книга «Читаем человека.» В ней подробно описывается кластер жестов и поведения человека в определённых его состояниях, которые он хочет скрыть.

3 октября 1993 год.

                           Прошла целая неделя с того момента как я Оливии предлагал краски. До пятницы я с ней не разговаривал. Проходил мимо, лишь здороваясь. Она отвечала мне тем же. Эта неделя до предела истощила меня морально. В пятницу появилась причина заговорить с ней. Сделал первый шаг. Она была простужена, предложил ей таблетки, говорил с ней. Она сказала, что я странно себя веду. Я ответил, что может быть это вовсе не я. Она, поняв меня по своему, произнесла «А кто, я?» В основном у нас отношения наладились, но по прежнему не решаюсь сказать ей о своих чувствах.

9 октября 1993 год.

                           Прошла ещё неделя. Длинная, томительная. Оливия заболела, не видел её с понедельника, не знал, что с ней, где она. Думал, что если снова увижу её, обязательно скажу ей о чувствах, которые я испытываю к ней. В четверг увидел её и ничего не сказал. Уступил лишь место. О чём заговорить с ней? Лишь изредка подходил к ней и стоял, и уходил, и приходил, и страдал, страдал, страдал! Чувствовал, что сложность в наших отношениях зависит не от неё, а от меня. Пятница прошла обычно, говорил с ней сухо, она отвечала тем же. Спать не мог, закрывая глаза видел её. Не мог коснуться её. Она была недосягаемой богиней.

11 октября 1993 год.

                                Сегодня понедельник. Видел её. Говорил с ней мало, не связно. Перед этим пришел на урок к оформителям, ловил её взгляд. Трижды наши взгляды встретились, и каждый раз она отводила глаза от моих.

19 октября 1993 год.

                               Как маньяк брожу по тем местам, где мы когда то гуляли вместе. Думаю о ней как об умершей. Встречая её, вижу не её, а другую девушку. Мне очень больно, что Оливия, прежняя Оливия погибла. Пока не сошел с ума, решил написать письмо к любимой девушке «Здравствуй, дорогая и единственная любовь моя – Оливия! Люблю тебя как прежде, только зол немного и на себя и на тебя. Люблю безумно, страстно, нежно, мистически. Я был дурак и поступал неверно. Настоящий парень давно бы взял тебя на моём месте. Люблю тебя давно, уже примерно с апреля 1993 года. Началось всё с тела, а кончилось душой и моей душевной болезнью. Я прошу у тебя помощи, помоги мне выпутаться из этой страшной паутины. Предай мне уверенности. Я хочу тебя. Люблю тебя, дорогая и единственная любовь моя.»

17 ноября 1993 год.

                           Моя нерешительность привела к тому, что она теперь ходит за руку с другим. Получилось это на училищной дискотеке. Полумрак, огни гирлянд. Звучала музыка, все танцевали. Не решился подойти к Оливии, пригласить её на танец. К ней подошел другой, она согласилась. Теперь у них начался роман, всё это происходит  у меня на глазах. Сильно ревную, но вида не показываю. Виноват сам, - упустил девчонку. Это всё по незнанию того, что мне нужно.

                          Учебный процесс проходит  очень тяжело. Часто пропускаю занятия. Брожу по заметеленным улицам с непокрытой головой, закрытый длинным пальто от людей и природы. На руках тонкие коричневые перчатки. В пальцах длинная коричневая сигарета с ментолом. Всё в снежной круговерти: дворы, дома, цирк, кремлёвский Вал, Успенский собор, река Трубеж. Катера на пристани застыли в предчувствии зимней спячки. Сердце щемит. Идти не могу, стоять не могу, работать не могу, отдыхать не могу. Все образы превращаются в лик любимой девушки.

4 января 1994 год.

                           Да, это была обыкновенная любовь, первая, страстная, основанная на увлечённости. Она должна была случиться, она была неизбежна. Я обязательно в это время влюбился бы в любую знакомую очень красивую девушку. Потому что время подошло. Кажется, любовь к Оливии уже проходит, но что-то осталось, странное, непонятное, мистическое…

                           Считаю, слишком много извёл бумаги на свою любовную историю. Надо писать и об остальном в своей жизни. Раньше этого делать не мог, так как дневник помогал не сойти с ума. Написанные мысли спасали душевное здоровье. Это словно исповедь.

                            В том что бы не сойти с ума мне так же помогло изобразительное искусство и культуризм. Пожалуй, второе помогало даже больше для успокоения мозгов. Приятно ощущать себя сильным, мускулистым аппаратом. Видеть, что мышцы с каждым месяцем становятся крупней и рельефней. Слабая мышечная боль при тренировках приносит  удовольствие. Эта боль стёрла любовь в порошок. Культуризм сильнее любви. От него не страдаешь, он не уйдёт от тебя, им управляешь только ты, дозируешь, он полностью в твоей власти.

                            Что касается моего творчества, то я в эти полгода гонял балду. Отношение к живописи и рисунку холодное. Есть вещи, которые сотрут  самую незабываемую любовь: время, творчество, культуризм и другая девушка.

                            Сейчас отдыхаю на каникулах. Думал, что не дня не проживу без своего училища. Но стоило мне побыть дома недельку, как уже и свыкся с домом. Чем ближе новый семестр, тем сильнее моё нежелание идти в РХУ. Ведь это новые проблемы, новые заботы и Бог знает, что ещё ждёт меня в этом новом 1994 году. Но тоска по училищу присутствует, - там стройные девушки суетятся у разноцветных витражей, и бродит друг мой с большою головой.

9 марта 1995 год.

                              Прошло уже более года с тех пор, как я сделал последнюю запись в дневнике. Много произошло событий, все их невозможно описать. Главными целями моими в этот период были: поиск любимой женщины и учёба. Прибавилась ещё забота –  армейский призыв.

Про любимых женщин.

                              Любил Оливию очень долго, сильно переживал и она не шла у меня из головы до тех пор, пока я не отвлёкся на другую. Ею стала моя однокурсница Мальва. Вначале не испытывал к ней чувств, но что бы отвлечься от одной, решил увлечься другой. Влюбился в неё в декабре 1993 года. Прошли каникулы, январь, февраль. Очень сильно любил Мальву, но чувства к Оливии не угасли, я лишь спасался от  былой любви. Мои нерешительность и стеснительность не допустили любовных отношений с Мальвой. Думаю, она знала, что люблю её. Так как мы смотрели в глаза друг другу. Она научила меня смотреть девушкам в глаза. Она спасла меня от гибели. Она очень хорошая, милая и красивая девушка.

                              Затем – перерыв. Мальву увидел с каким то парнем – это дало мне боль и я решил, что должен избавить себя от чувства любви к ней. Оливию ещё любил.

                              Прошла весна, наступило лето. В это время всё чаще обращаю внимание ещё на одну однокурсницу Ксимилу. Она меня заинтересовала, мы сближаемся, всё чаще разговаривая друг с другом. И эта её привычка смотреть всегда в глаза собеседнику, смотрел на неё и постепенно полюбил. Надо сказать, чувство любви всегда разное, оно не может быть одним и тем же. В одном случае оно нежное, как запах розы, в другом случае как запах чего-то очень вкусного, от чего текут слюнки.

                              Вот и я любил всех по-разному. В начале лета мы стали ещё дружнее с Ксимилой. Любовь к Оливии ещё бередила былые раны. Но свежее чувство берёт верх. Когда мы расстались с Ксимилой на летние каникулы, я сильно тосковал. Особенно когда уезжал с однокурсниками в Гусь – Хрустальный, мне было больно удаляться от неё.           

                              Вместе со мной по путёвкам от РХУ, поехали: Сергей Преображенский, Дмитрий Куваев, Алексей Тарасиков, Игорь Боев. Я никогда никуда не ездил, кроме Москвы и своей деревни – Гладкие Выселки. Владимирская область стала для меня третьим местом нахождения в моей жизни.

                              Дорога интересна; леса, сосны, узкоколейка, затем - автовокзал. Странный Гусь Хрустальный милиционер, у которого мы спросили, как нам добраться до турбазы «Хрустальная». Милиционер был какой-то очень чуткий, хрупкий, как стекло, ответил нам почему-то с прибалтийским акцентом, нараспев. И вот он – Гусь Хрустальный. Большущее озеро, обрамлённое ресницами сосен и оправами очков – дорог, по которым двигается наш автобус. Вышки ЛЭП, словно носы Буратино, возвышаются над лесом. Вышли на площади, перед турбазой «Хрустальная». Запах сосновой смолы. Вход в ворота. Оформление документов. Деревянные коттеджи. Светлое дерево. Номера. Душ. Делим места. Я на первом этаже с Димой Куваевым и Сергеем Преображенским. Дни в Гусе Хрустальном - походы в лес. Однажды забрели с Димой в глухомань в поиске грибов. Насобирали. Увидели, как в траве были скрыты стеклянные шарики. Они были разного размера, формы и цвета. Складывалось такое ощущение, что в этом лесу прошел хрустальный дождь. Мы выбросили из корзинок грибы, нагребли полные корзины этих загадочных капель. Понесли на турбазу. Сложно описать лица наших друзей, которые знали, что мы ушли за грибами, и видя нас издалека с полными, тяжелыми корзинами, рассчитывали посмотреть на грибной сбор. Вместо грибов, они увидели хрустальный бисер, который переливался всеми оттенками синего; от ультрамарина, до кобальта и церулеума. Мы разложили шарики по стеклянным банкам и поставили их на окна вместо цветов. 

Салют.                           

                             Запомнился салют, устроенный в честь Дня города Гусь – Хрустальный. Вечером мы с друзьями пошли через сосновый лес. Было совсем темно. До озера около двух километров. Сергей Преображенский и Алексей Тарасиков побежали и очутились на берегу быстрее нас. Я с Димкой Куваевым и Игорем Боевым отстал от них. Когда мы подошли, то увидели Алексея Тарасикова с разбитой губой, у Серёги Преображенского была рассечена бровь. Ребята рассказали, что когда они прибежали на песчаный берег, мимо них проходила большая компания парней. Те начали задираться на наших, -  спросили закурить. Наши не курили. Тем не понравился такой ответ. Завязалась драка. Наших было двое, тех –  восемь. Драка почему-то быстро закончилась. Все начали брататься и Гусь – Хрустальновцы начали предлагать нашим шоколад. В момент, когда нам рассказывали об этом Алексей и Сергей, над ночным озером вспыхнули разноцветные цветы салюта. Они симметрично отражались в гладком зеркале воды. Ничего красивее в своей жизни я до этого не видел. Цветы росли и вверх и вниз.

У водопада.

                              Как то раз, отдыхающим предложили отправиться на водопад. Он располагался километрах в двадцати от турбазы. Было два варианта добраться до места: поехать на автобусе или - на велосипеде. Я с дуру выбрал велосипед. Вначале мы ехали общей группой. Но минут через двадцать я отстал ото всех очень сильно. Меня обогнали все, даже пожилые полные женщины. А у меня уже не было сил. Хорошо, что Димка вернулся и ехал рядом, что бы я не потерялся, и со мной ничего не случилось. Как такового, водопада там не было. Была река, Храм, прекрасный пейзаж. Он мне напомнил картины Поленова. Именно такие деревья – в синеватой дымке солнечного света писал Поленов. Все разбрелись, я стал отдыхать. Пошел по холмистому берегу. Оставшись один, увидел на противоположной стороне реки странную картину – под берёзами на стульях и за столами сидели мужчины и женщины в национальных костюмах. Женщины пряли на прялках. На столах стояли самовары, клубились дымки. Шло беззаботное идиллическое чаепитие. Я посмотрел на воду, увидел отражение противоположного берега, берёзы, но фигур людей не было. Меня это не удивляло. Я развернулся и пошел к своим.

Храм.

                             Очень понравился Храм. Он был особенный внутри: там было много скульптур, маленьких балкончиков, лестниц. Всё это деревянное чудо было разукрашено разными оттенками красных и серых цветов. Создавалось такое впечатление, что находишься в таинственном мире театра. Сквозь окна падал и скользил по орнаментальному чуду солнечный свет.

                             Выйдя из храма с Игорем Боевым, мы увидели звонаря и длинные верёвки, спускающиеся с большой высоты колокольни. Они позволяли звонить, не взбираясь на неё. Мы спросили разрешения у звонаря. Он нам позволил позвонить. Не смотря на то, что мы звонили в колокола в первый раз, у нас получилось очень гармонично и мелодично. Когда с Игорем мы вернулись к ребятам и рассказали о том, что звонили в колокола, они сказали «Мы слышали очень красивый перезвон колоколов, но не надо врать, что это ваших рук дело.»

                             Водопадом оказалась большая бетонная плита, с которой стекал рукав реки. Это строение позволяло спуститься вниз и постоять под падающей водой. Ребята скинули плавки и кинулись под воду. Я в этот момент сфотографировал их. Они выразили своё возмущение громкими выкриками, но продолжили спуск под воду.

                             Храм в Гусе Хрустальном.

                             Большой, прекрасный, белокаменный храм. Внутри уникальная коллонада, она выполнена из черного мрамора. Благодаря этому, создавалось впечатление,  что находишься в католическом Храме. Поразила огромная картина Васнецова «Страшный суд». Её размер был не менее 8х8 метров.

                             В Гусе Хрустальном было прекрасно, но для меня дни тянулись долго, я торопил время окончания путёвки на турбазу. Не выдержав, сбежал от туда на пять дней раньше.

                             Помню момент, когда меня впервые назвали мужчиной, а не молодым человеком (как обычно). Это было на автовокзале Гуся Хрустального. Я уезжал домой, сел в автобус и какая-то женщина обратилась ко мне «Мужчина.» А мне сейчас 17 лет.

                             Вернулся в Рязань - так был ближе к Ксимиле. В Сентябре вновь все студенты собрались в РХУ. Ничего особенного не произошло. Любил, но ничего ей не сказал. Тем более, что у неё уже давно был друг и по моему она его очень любит. Делал подарки Ксимиле, делал ей комплименты, она разрешала брать её за руки. Был с ней особенно нежен, что бы дать ей понять, что люблю её. Но мне нужна была женщина, и не платонические чувства с ней, но плотские отношения. Что бы мог обнимать, целовать и т.д.

                              Так обратил внимание на однокурсницу - Сурью. Она мне всегда нравилась. Не любил её, но всегда желал физически. Да и мне показалось, что в сентябре 1994 года она всё смотрела и смотрела на меня, она буквально электродрелила меня глазами. И я решился на отважный шаг - начал любовь с Сурьёй. Вначале мы просто общались. Начал делать ей комплименты. Всё шло хорошо, мы втягивались, нам было обоим интересно. Мы так сильно сдружились, я так обнаглел, что на улице гуляя, обнимал её, целовал ей руки. Всё шло дальше и дальше. Мне не нравились в ней: холодность, желание делать всё наоборот, показная независимость, язвительность, не желание  понять меня. Мы встречались долго, посещали театры, гуляли, ездили в Москву в ЦДХ на персональную выставку Василия Поленова. Наконец, я признался ей в любви – не любя (тогда у меня к ней было лишь сильное физическое влечение).

                               Однажды на вечеринке зацеловал её: руки, лицо, шею. Мы прижимались друг к другу во время медленных танцев. Быстрых не танцевал. Вечером, когда провожал её домой, уже у дверей на лестничной площадке, у неё спросил «Можно тебя поцелую?» Она едва заметно, но утвердительно кивнула. Поцеловал её в губы, нежно, нежно. Мне очень понравились её губы. Они были мягенькие, маленькие, влажные. Этот первый поцелуй напомнил мне прикосновение к лепесткам роз.

                               Мы ходили везде вместе. Я проявлял к ней всё больше и больше внимания. Опекал. Она же была со мной холодна, целовать разрешала лишь изредка - выпрашивал разрешение на поцелуй как подаяние. Ей не нравилось моё внимание, ругалась на меня. Стали ссориться всё чаще. Не понимали друг друга.  Однажды ехали в троллейбусе, она не разрешила даже прикоснуться к ней. Спрашивал у неё «В чём дело?» Просил объяснить, почему в последнее время она меня полностью отвергает. Не хотела мне отвечать, я настаивал. Мы вышли на остановке, провожал её, говорил что люблю. Когда шли по улице, был мороз, я не успокаивался, спрашивал «В чём же дело?» Говорил, что люблю. Она отвечала, что всё это не имеет смысла, всё это ни к чему и бесполезно, что мы абсолютно разные люди. Я сказал «Ведь я же люблю тебя!» Она ответила «А я тебя нет!» Мне стало очень не по себе от такого ответа, он был словно удар по голове тяжелой дубиной. Она что-то говорила о своей прошлой любви, что она меня любит, но не так как любила его. Что мы не должны запускать всего. Что дальше будет только хуже. Мне было очень плохо. Здесь словами не опишешь, даже плакал у неё на глазах, но это её не тронуло. Сурья даже не пожалела меня. Фарфоровой куклой стояла рядом, я обнял её в подъезде. На мгновенье увидел в её глазах тень жалости. Я передал ей свой зелёный пантакль, который изготовил для того, что бы она полюбила меня. Сказал «Может быть ты меня всё таки полюбишь?» Она ответила «Запретный приёмчик; как я могу отнимать у человека надежду в такую минуту?» Вот так и получилось - я за ней ухаживал, она принимала цветы, подарки. Холил, лелеял, выслушивал её бредни, а она «Давай будем друзьями – ведь мы с тобой друзья. Ты мой лучший друг.»

                             Мы разошлись, была зима, светило Солнце, снег переливался, играя жемчужинами разноцветных огоньков, а мне не хотелось жить. Это было примерно числа 13-14 января 1995 года. Поехал домой, в голове безобразие. Это толкнуло меня на отчаянный поступок, я купил анаболические стероиды «метандростенолон» и стал принимать их. Мысли при этом были такие «Если я не нужен любимой девушке, то мне больше никто кроме неё не будет нужен.»

                             В училище встречался с Сурьёй, да и не только в училище. Она даже не ожидала от меня, что я буду себя так спокойно вести. Она думала, что я жутко разозлюсь, я же не показывал ей вида, был нежен и учтив, по прежнему говоря, что люблю. Просил и искал с ней встреч, казалось - умру без неё. Было очень больно, был оскорблён – она задела моё самолюбие. Решил всё ровно добиваться её любви. Мы даже целовались несколько раз после всего этого. Купил два билета в театр Драмы, мы должны были пойти туда 27 января. Но за два дня до, я с друзьями на вечеринке сильно напился, туда мы пошли всей нашей группой РХУ. В нашей компании была и Сурья. Но я с ней не разговаривал, у нас часто такое бывало – игра в молчанку. Со своим однокурсником и другом - Сергеем Преображенским мы скорефанились и купили бутылочку «Русской» водки. В гостях мы пили втроём: я, и два Сергея. Надрались мы здорово. Знал, что Сурье это жутко не нравится, поэтому пил, пил, пил! Настала пора уходить, был вечер. Заговорил с ней, когда решил проводить её до дома. Она не хотела этого, говорила что бы шел домой и проспался как следует. Я не хотел об этом слышать. Поехал с ней, вернее сказать - поплёлся за ней до дома. Она очень на меня сердилась. Проводил её до дверей квартиры. Не хотел отпускать. Затем звонил весь вечер, просил поговорить со мной, увидеться. Уличные телефоны, что были платными, становились для меня драконами. Я хотел биться с ними, драться с витринами, вышибать двери. Бил кулаками стены домов, разбил костяшки рук в кровь.           

                           Ночью, на перекрёстке Первомайского проспекта, меня остановил странный персонаж, он словно возник из-под земли и прокричал «Ты всё-таки человек или нет?!» Мне запомнилось его желтое лицо и круглые мутные лиловые глаза, запрятанные в глубоких бойницах глазниц, это было не лицо, но маска мумии. Когда уже подходил к своему дому, позвонил ей ещё раз, спросил – простила ли она меня. Она сказала «Ну если я разговариваю с тобой, как ты думаешь?» Добавила, что бы шел домой и позвонил завтра утром. А позвонить должен был на счёт того, что бы узнать пойдёт ли она в училище к первой паре уроков. Она ответила, что не знает. Это был её типичный ответ «Не знаю.» Говорила иногда даже так «Я не знаю, что будет через пять минут, а ты хочешь, что бы я сказала, что будет завтра!» Мы договорились, что я ей позвоню в 08.00. Не позвонил нарочно из-за злости. Пришел в училище, увидел её, опять молчание. Я молчу, она молчит, не смотрит на меня. Чувствую - крепко обидел её. Знаю, что она не подойдёт и наверное не простит меня больше. Так оно и вышло. После уроков она куда то исчезла, нашел её в библиотеке, она сидела со своей подругой. Сел  напротив неё, смотрел на неё, она тоже смотрела на меня. Мы раньше иногда подолгу смотрели друг другу в глаза не моргая. Кто-то из нас улыбался и отводил взгляд, чаще это был я. В этот раз она была абсолютно серьёзна и равнодушна. Напомнил ей про поход в театр. Она отказалась наотрез. Попросил её выйти со мной и поговорить. Уговаривал её. Она сказала, что я напрасно теряю время: «Всё кончено, уходи!» - сказала она. Я не послушал её, всё ходил за ней, её это выводило из себя ещё больше. Просил остаться хотя бы друзьями. Ответила «Такие друзья мне не нужны.» Опять провожал до дверей дома, к концу мои уговоры прекратились, так как её встречала её мама. Они закрыли перед моим носом дверь.

                         Что мне особенно не нравилось в Сурье, так это то, что она никогда не приглашала меня к себе домой. Сколько раз я провожал её до дома, таскал её этюдник, сумки и картины. Но ни разу меня не пригласили на чай. Итак, они заперли передо мной дверь. Не знал, что делать, присел на корточках на лестничной площадке. Не мог тронуться с места. Проглотил несколько таблеток валидола. Ожидал чего то, но чего-то так и не произошло. Было примерно половина третьего. Пошел домой, по дороге несколько раз звонил ей, но всё без толку. В последний раз к трубке подошла её мама, произнесла что то очень тихое и невнятное. Ради приличия я ответил «Хорошо.» Могу предположить, что её словами были: «Вам разве непонятно объяснили, чтобы вы нам больше не звонили?» Тогда для себя отметил, что у некоторых людей есть такая характерная черта -  говорить очень тихо и невнятно в подобных ситуациях. Вспомнил про свою учительницу по ботанике, которая в школе вела уроки почти шепотом. Это был её метод заставить нас не болтать во время занятий. Решил - пора заканчивать свои отношения с Сурьёй, хватит «толочь воду в ступе!»

                           В театр 27 января она не пошла, а я пошел. В этот день случилось то, о чем может быть напишу позже, а может и завершу эту скучную, никому не нужную писанину.

15 мая 1995 год.

                           В тот день 27 января я пошел в театр без Сурьи. В Драмтеатре показывали спектакль-комедию «Семейный уик-энд.» По дороге в театр, проходя по улице «Шевченко» в пересечении с «Весенней», за два шага, передо мной упала с крыши дома огромная глыба льда. В тот момент подумал «Выйди я на секунду раньше, что было бы тогда?» Я шел и шел, решил, что продам кому ни будь билеты. Но перед этим поднялся к Сурье на второй этаж, не решившись позвонить в дверь, постоял на лестничной площадке и двинулся в сторону храма театрального искусства, благо он был в двух ста метрах от её дома. Долго стоял рядом с театром, искал глазами людей, у которых не было билета, хотел продать свои. Видел много пар, молодых и счастливых и больно становилось, сжималось моё сердце. Время близилось к семи, всё стоял и ждал чего то. В фойе вошла девушка, уже достаточно взрослая. Обратил внимание на неё, на её глаза, она мне показалась очень привлекательной и чем-то она мне напомнила Сурью. Но у неё был тоскливый и несчастный взгляд, как у бездомной дворняги. Хотел подойти к ней, но не решался. Вот уже семь часов. Она тоже кого то ждёт, волнуется, пытается звонить. Но кто то не приходит. Как в состоянии сна или в забытье медленно подхожу к ней, от волнения кружится голова. Решаюсь. Говорю «Извините, вам не нужны билеты?» Она - «Нет, спасибо.» Я - «Я мог бы отдать их бесплатно.» Она ответила так же, как и в первый раз. Отошел от неё. Время шло, увидел, как она пошла к выходу. Подумал «Неужели я её больше не увижу?!» Но через несколько секунд она опять вошла. Тогда вышел я, и она за мной. Спросил у неё, не желает ли она пойти со мной на мои билеты, а то время уже пять минут восьмого. Она ответила, что согласна, но ей нужно ещё немного подождать, спросила - «Вас устраивает подождать ещё минут пять?» Я - «Да.» Она добавила «Она обычно приходит во время и никогда не опаздывает.» Я «А вдруг что то случилось?» Она «Вы меня пугаете.» Я попытался её успокоить, сказав бессмысленно – тревожащее «Всё будет нормально.» Про себя подумал «Момента  первого знакомства с незнакомкой я ждал так много лет, подождать ещё пять минут не составит труда.» Но вот по лестнице быстро поднялась её подружка, и они пошли на спектакль. Девушка поблагодарила меня, мы расстались. Не пошел за ними. Пошел опять к Сурье, нажал на кнопку звонка, дверь открыла её мать. Попросил позвать Сурью. Пришла она вся сонная. Опять просил у неё прощения, умолял дать мне последний шанс, даже немного пустил слезу для убедительности. Она была непреклонна. Попросил вернуть мне талисман, который ей подарил (это был талисман любви, это было известно только мне). Она принесла его мне. Мы расстались. Спускаясь с лестницы, быстро накинул на шею талисман, заправил его под зелёную шелковую рубаху и двинулся к театру. Всё-таки пошел на спектакль, решив найти свою новую знакомую. Он уже длился полчаса. Сел в кресло и стал взглядом выискивать свою незнакомку. Нашел почти сразу - её место было недалеко от меня. Долго смотрел на неё, находя много общего с Сурьёй. Всё смотрел и смотрел на неё, она на меня – ни разу. По настоящему, между ними не было сходства. Просто я находился на грани помешательства. Хотел подсесть к незнакомке, - не решился. Был антракт – не подошел. Подумал – «Неужели мы так просто разойдёмся?» Спектакль окончен, быстро одевшись, выслеживаю её. Жду. Она с подружкой подходит ко мне, они улыбаются, смотрю на неё. Мы  все одновременно спросили друг у друга - «Ну как вам спектакль?» И так же мы хором ответили словами из спектакля - «Весьма и весьма…» Это нас очень рассмешило. Двинулся с ними. Было весело, и в тоже время больно от прошлого, произошедшего со мной. Проводил их до остановки, поболтали, она всё молчала - рот не закрывала её подружка. Попросил у своей незнакомки номер телефона, что бы ещё встретится. Её подруга удивилась, сказав «А я думала, вы уже много лет знакомы!» Я сказал «Нет, мы познакомились только что. Я Алексей, учусь в Рязанском художественном училище на педагогическом отделении.» Её подруга опять прокомментировала «Так вы коллеги! Вам будет о чём поговорить!» Моя новая знакомая написала номер своего телефона на купюре, которую я ей протянул. Я сказал, что обязательно позвоню.

                             Прошел день, - не звонил. Сделал это через день. Мы говорили, говорили обо всём, очень много. Она разговаривала очень мило, нежно, нараспев, шутила почти постоянно. Она мне понравилась. Мы говорили о многом, я рассказывал ей о себе, она о себе. Делал ей комплименты, а она мне. Но когда я переборщил, она сказала «Алексей, мне иногда становится страшно.» Я спросил: «От чего?» Она объяснила мне, что есть такие люди – маньяки, которые, то очень добрые, то очень злые – это было сказано в мой адрес. Я ответил, что если я и маньяк, то без проявления агрессии.

                             Шли дни. Пригласил её в театр. Встретились. Мне с ней было хорошо, даже перестал смущать её возраст – ей было двадцать шесть лет, мне - восемнадцать. Вначале стеснялся этого, потом перестал чувствовать разницу. Начали встречаться. Она оказалась очень милой, нежной, чувственной девушкой. Она говорила, что я ей очень нравлюсь. Когда я сказал ей, что люблю её, она испугалась. Сказала, что не чувствует этого. Пригласила меня в гости, после наших вечерних прогулок поила и кормила меня, познакомила со своими родителями. Она не интересовалась ни моим номером телефона, ни тем, где я живу. Всё было прекрасно. По вечерам мы запирались у неё в комнате. Она рассказывала мне очень много всякого интересного, много узнал о её жизни. О том, что около полугода назад её бросил друг Дима, - уехал за большим денежным долгом в Москву и не вернулся. Когда в её жизни появился я, то стал для неё отдушиной. Я помогал ей забыть Диму, она мне Сурью. Когда я подарил ей первую розу, Лина была и обрадована и смущена, и удивлена мной. А я старался всегда приятно удивлять её. На восьмое марта подарил ей дорогой подарок, она отказывалась взять его, но после долгих уговоров взяла. Только сказала «Такое ощущение, что ты связан с криминалом. Откуда ты берешь деньги? Ведь ты пока только студент.» Деньги тогда у меня были от того, что я в это время занимался реставрацией Храма Бориса и Глеба в Рязани – с друзьями художниками подновлял алтарь. Я дарил ей цветы, говорил, что люблю её, и мне казалось, что она меня тоже любит. Когда я спросил у неё, любит ли она меня, она ответила «Нет.» Я не смог сдержать слёз. Не обиделся на Лину, меня убивало то, что вторая женщина сказала что меня не любит. Она добавила «Что бы полюбить, нужно пройти много испытаний, съесть несколько пудов соли. Я ещё в жизни никого не любила.» Шли, шли дни…

                          Всегда звонил ей первым я, а она мне – никогда. Приходилось бегать за ней, упрашивать о встречах. После двух месяцев нашего знакомства я заметил, что она начала избегать встреч со мной, говорила, что занята. Раньше я встречал её из школы вечером, она была учительницей английского языка. Провожал до дома. Она приглашала меня к себе, поила горячим чаем, отогревала меня, была для меня светлым островком в тёмном море холода и непонимания. Теперь напротив, она уже не хотела, что бы я встречал её. Она упиралась недели две, а я всё звонил, звонил, звонил.       

                          Однажды в апреле, позвонил ей с вахты РХУ. В ходе беседы мне удалось выдавить из неё мерзкие слова «Я не смогу дать тебе того, чего ты хочешь. Ты очень интересный человек, но я бы хотела видеть в тебе друга, ты мне нужен как друг.» Не знаю, что это за перемена, может быть это восьмилетняя разница в нашем возрасте? Мне восемнадцать, ей - двадцать шесть. Тем не менее, она очень больно хлестнула меня по сердцу, а ведь было всё так хорошо, все два месяца наших встреч. Я кинул трубку. Приехал домой, зазвонил телефон, это была она. Сказала «Я не заслуживаю от тебя такой пощёчины! Я ничего тебе плохого не сделала, что бы ты со мной так поступал!» Извинился перед ней. Она попросила о встрече.

                          Встретились в парке у филармонии С. Есенина, беседовали, сидя на скамейках летнего театра. Она говорила много, не смотрела мне в глаза, прятала взгляд меж спинок сидений. От её слов меня подташнивало, и казалось я вот вот наблюю ей на юбку. Вначале она говорила, что наша разница в возрасте слишком велика, и что нужно смотреть в будущее. Говорила об отсутствии у меня жизненного опыта…

                           Хотел познакомиться ещё с кем то. Много ходил, много ездил, был в театрах, видел очень много девушек и очень красивых, но ни к одной не решился подойти, заговорить. Теперь ни с кем не могу познакомиться. Дико подавлен, потеряна цель в жизни. Пытался вернуться к Сурье, но её мерзкий характер сильным контрастом смотрелся с любимой Линой - как небо и земля. Годы не решают ничего. Господи, помоги мне! Дай мне выход, избавь меня от пороков!

27 мая 1995 год.

                             Не думаю, что Лина хотя бы даже пыталась полюбить меня, она и не помышляла об этом. Я для неё был игрушкой, ребёнком, интересным отвлечением от грустных мыслей. Дело в том, что Лина в конце прошлого года потеряла своего жениха – вернее он исчез. Дима был предпринимателем и уехал в конце 1994 года в Москву требовать с кого-то большой долг. Он отдал кому-то десять миллионов, и тот ему их не вернул. Вот он и поехал за своими деньгами и не вернулся. Через месяц в жизни Лены появляюсь я. Я тоже разочарован и подавлен произошедшим со мной. У меня была одна мысль, - познакомиться с какой ни будь девушкой и забыть Сурью. Всё так и получилось.

                             Мы гуляли с Линой, вначале не любил её, но мне очень нравилась та романтическая обстановка, которая постоянно сопутствовала нам: наша первая встреча, моя поездка в её район «Дашково Песочня», всё было незнакомо, ново. Она была для меня сказкой. В дальнейшем пытался найти в ней всё хорошее, любоваться ею, постепенно влюбился. Любовь к ней была очень странная, не страстная с бешенным порывом - любил её за загадочность, новизну ощущений, которые она давала мне. За время общения с Линой, многое узнал и понял – но это лишь опыт. Она со своим опытом и знанием жизни, в конце концов сказала мне, что наша связь ничем хорошим не закончится. Был обижен тем, что меня не ценят. В начале нашего романа ощутил резкий контраст - как ко мне относилась Сурья (холодно с пренебрежением) и как ко мне относилась Лина – тёплое ромашковое поле. Но через два с половиной месяца убедился в том, что отношение Лины ко мне не лучше Сурьи. Был обижен тем, что они не принимают моей любви, доброты.

                              Две эти девки должны были бегать за мной как собачонки, потому что внешне я нормальный парень, не кривой, не косой, не урод. Снизошел до них, заставил себя полюбить их, страдал сам, и что в ответ!? После месяцев моих трудов сам бегал вокруг них как собачонка. Они заявляют мне, что я нужен им только как друг. Они даже меня не подпустили к себе как женщины, отказали мне, не допустив ни разу интимной близости. Поцелуи приходилось выпрашивать, как подаяние. Они очень задели моё мужское самолюбие. Лишь только по этому страдаю. Унизился перед этими двумя бабами, ползал перед ними на коленях, а они, полные недостатков, отказались от меня. Если говорить о Сурье, то она уже до меня имела с кем то роман. Она очень любила того мужчину, и у них, как она говорила «Всё зашло слишком далеко», и он после её бросил. Мне же достались только её слова «Я думала, что смогу полюбить тебя, но я ошибалась.»

                              После приобретённого мной опыта могу дать советы парням:

1. Не унижайтесь перед девушками (даже если вы виноваты). Можно лишь попросить прощения – но только при крайней необходимости.

2. Не будьте очень откровенными. Не говорите много и непрерывно о любви. Не делайте много комплиментов. 

3. Никогда не бегайте за своими девушками. Когда вы начали встречаться – они должны бегать за вами.

4. Лучше поцелуй без признания в любви, чем признание без поцелуя.

5. Берите их при первой возможности, не разводите с ними «сю сю.» Девушки любят решительных парней.

6. Не признавайтесь слишком скоро в любви, а лучше вообще не признавайтесь.

Без соблюдения этих пунктов, девушки не будут ценить вас, и в конце концов скажут: «Ты очень интересный человек и хороший друг, но я не люблю и не смогу полюбить тебя как мужчину.»

18 июня 1995 год.

                              Сейчас мало времени уделяю любовным историям. Потому что много работаю – художественная практика, педагогическая практика. Никак не могу познакомиться на улице с девушкой, вообще не могу сейчас подойти к незнакомой девушке и заговорить с ней, чувствую какой то барьер непреодолимый. Очень много езжу по городу специально с целью знакомства, намотал не малую сотню километров, но ни разу ещё не подошел к девушке и не познакомился с ней. Меня словно кто то держит. Может быть у меня появилась фобия отношений из за накопленного опыта? Может быть не знакомлюсь с ними потому что думаю «Завтра будет ещё один день, и вот тогда решусь.» Но наступает то самое завтра, в голове мелькает опять та же мысль. Как из объявления знакомств «Хотел бы познакомиться с умной, доброй, хорошей, богатой, красивой и не молодой женщиной. Которая стала бы моей наставницей буквально во всём. Помогала мне так же во всём.» Но это не возможно – не получаешь то, что желаешь.

                             Много рисую, много работаю над композицией, делаю массу эскизов и разработок. Если бы у меня было много денег, то я развернулся бы в своём творчестве, основное время посвятил только ему. Хожу на этюды – это отвлекает от навязчивых мыслей. Жутко не хватает женщины, настоящей, умной, доброй, страстной, нежной. Все девчонки с которыми был знаком, оказывались какими то странными.

                              Третий курс учусь с большой неохотой, полная апатия, делать ничего не хочу. Здесь повинны обстоятельства устройства нашей с вами природы.

                              Вот и закончил я этот дневник. Радости нет, что его написал. Из-за него душою поник, взял бы сейчас - его разорвал. Но и не мог не написать - душу не выложить в эту тетрадь. И разорвал бы его я сейчас, - но он меня спас. Да и в обрывках нет проку. В дни, когда не с кем поговорить, только ему я мог душу открыть.


 

bottom