Дневник художника Алексея Акиндинова за 1997 год №1 (февраль – июль).

Главы:

Правильность выбора в творчестве. dnevnik akindinov 97 1

Тайное общество.

Чувство долга.

Рождение концепции стиля орнаментализм.

Любовь за прописку.

Кто настоящий художник?

Комиссия из Суриковского института.

Любовь за квартиру.

Первый просмотр картин в стиле орнаментализм, манифестация концепции орнаментализма учителям РХУ.

Загадочный перстень.

Кто гениальный художник?

Пленэр.

Фантазия Салии.

В мастерской учителя – Корсакова. Истинный реалист.

Анин сон.

Параллельная Рязань.

День сюрреализма.

Коварные провокаторши.

Вкус в искусстве – напряжения и паузы.

От автора: На момент написания мне было двадцать лет. Ключевая тема этого дневника – описание момента озарения во время поиска нового стиля в искусстве, создание теории стиля «орнаментализм»; поиск его названия, описание концепции. Так же в дневнике я описываю первый просмотр в Рязанском художественном училище, когда я показал преподавателям и студентам свои картины в стиле орнаментализм, делюсь мнением педагогов и студентов о моих экспериментах. Сейчас, когда мне уже тридцать восемь лет, во многом я не разделяю некоторые утверждения себя – двадцатилетнего, описанные здесь, но я решил опубликовать текст в том виде, в котором он был написан восемнадцать лет назад. Текст дневника не несёт развлекательной функции. Имена любимых девушек изменены. Текст для читателей «+18».

 

Впервые текст опубликован на этом сайте здесь 10 октября 2015 года. Подтверждение даты опубликования и архивированная копия на сайте http://www.webcitation.org/ здесь>>>

При перепечатке и цитировании текста обязательно следует указывать источник в виде «www.AkinDinov.com © А. П. Акиндинов»

 

Начало дневников.

Четверг, 6 февраля 1997 год, 21.55.

ПРАВИЛЬНОСТЬ ВЫБОРА В ТВОРЧЕСТВЕ.

                     Итак, наши однокурсницы очень хотели присоединиться ко мне с Татьяной Евстигнеевой. Как у кроличьей норы, лисичками крутились они вокруг нас. Но мы, увлеченно беседуя, никого не впускали в наш круг.

                     Сказал Тане, что был дураком, но сейчас стараюсь серьёзно относиться к занятиям. Имею ввиду спец предметы, особенно рисунок, живопись. Она очень удивилась спросив: «Как же так!? Ведь ты ничего не рисуешь! Придёшь в мастерскую на двадцать минут, потом шляешься неизвестно где! Кстати, где ты околачиваешься?» Объясняю ей, что не имеет значения, сколько времени я провожу за мольбертом, это могут быть и двадцать минут, и даже пять, но в самую точку. Не имеет значения время - главное, что бы оно было проведено с толком. У меня именно так – шляюсь часами по училищу, рисую не более сорока минут в день, но толк от этого не умаляется.

                    Таня спрашивает: «Кого смотришь – кто любимый художник?» Я: «Многие нравятся. Замечаю за собой, что с годами мне нравится всё больше и больше художников и совсем разных.» Таня: «Похоже, с годами тебе понравятся все. Но всё таки?» Я: «Ну, вот например Сальвадор Дали мне интересен.» Таня: «Почему Дали? Его творчество наносное, искусственное, надуманное, его цель - за счёт дешевых внешних эффектов эпатировать зрителя. Почему бы не любить творчество Рембранта или Рафаэля? У Рембранта такое богатство цвета, фактуры, композиции интересные! У Рафаэля – цельность, гармония, ощущение мироздания. Ты всё выпендриваешься, ищешь внешние эффекты - о стиле не надо думать, он сам придёт. От него не отвертишься, если он от природы дан.» Отвечаю: «У Дали мне нравится цельность светотени. Четкая и ясная читаемость освещённости, локальность света и теней. Написанный им свет настолько материален, что смотрится реальнее настоящего. Ещё в нём нравятся: оригинальность, эпатаж, титаническое трудолюбие.»

                    Задаю Тане чудной вопрос: «Как ты думаешь, какая из картин художников самая известная во всём мире и на все времена?» Она: «Джоконда» Леонардо Да Винчи. А ты знаешь, что в России только две картины признаны национальным достоянием и не могут быть проданы за рубеж, ни при каких обстоятельствах?» Я: «Нет, не знаю. Какие картины?» Она: «Явление Христа народу» Иванова и «Черный квадрат» Малевича.»

                     Затем поведал ей, что в моменты жизни, когда я испытывал сильное страдание, например от нераздёлённой любви или стресс, страх, безумие - в рисунках моих появлялся узор, причем его вводил в изображение не как декор, а как суть предметов, орнамент становится для меня частью реальности. Сам не понимаю, что это за бред – материализация тайных знаков? Я этими узорами закрываюсь от проблем? Словно осенним листопадом или весенним цветением сирени, латаю несовершенный мир.

                     С Таней мы подметили, что и у неё были такие моменты в творчестве – с появлением узора в изображаемой реальности. Вспомнили, что и у Сергея Преображенского тоже в картинах появлялось тяготение к узору и символу. Она сказала: «Вообще я поняла, что нас не совсем правильно учат в РХУ. Нам говорят – начинайте с общего. Берите всё цельно, и из глыбы высекайте суть. На самом деле я пришла к выводу, что смысл и тайна в деталях. Нужно рисовать и писать, начиная с деталей, частностей. И уже из этого складывать картину. Правильный путь в творчестве ты выбрал и Сергей тоже. Я осознала это. Поняла, что иду в том же направлении».

                     Помолчав немного, добавила: «Знаешь, как трудно удержать идею? Не сломиться под натиском сопротивления, непонимания?» Отвечаю: «Я очень упёртый и буду отстаивать свои идеи, но где надо – буду гибким.» Таня: «Смотри, как бы с годами тебе не пришлось становиться гибким всё чаще и чаще, пока не согнут тебя вконец. Ну, ладно, время покажет – были ли ты прав или я.» Отвечаю: «Время ничего не покажет. Время может только зафиксировать или не зафиксировать то или иное событие при помощи людской памяти и различных её носителей.»

ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО.

Из рассказов некоторых студентов РХУ я знал, что Таня отчасти прикасалась к общению со странным обществом в Рязани. Его вполне можно назвать сектой. Мне было очень интересно узнать у Тани об этих людях, так как, говорили, что они очень скрывают свою причастность к тайной организации и её существование.

                      Я начал издалека, спросил у Тани: «Что ты думаешь о религии, Боге, о вере?» В процессе общения выяснилось, что она очень противоречиво относится к своей Православной вере. Сказала: «Знаешь, я часто беру в кровать Библию, сплю с ней. Потом кажется, что за моей спиной кто-то начинает требовать, что бы я выбросила её. Оглядываюсь - вижу тень. Беру книгу, выбежав на улицу, кидаю её в мусорный бак. Через некоторое время, опомнившись, выбегаю обратно на улицу, залезаю в помойку, начинаю искать Библию. Отыскав, снова прижав к себе, засыпаю с ней.»

                      Она продолжает: «Мой учитель говорит о добре и зле.» Я: «Что говорит?» Она: «Он говорит то, что расходится со словами «Нового Завета.» Я: «Что он говорит?» Она: «Ты знаешь, что их очень тяжело отличить из паствы Православных? Они ведут себя внешне почти также как и истинно верующие. Но можно почувствовать некоторую язвинку и насмешку в их словах или интонации. Ещё у них особый Пост – они пьют только молоко, едят мясо. Больше в это время ничего не употребляют в пищу.» Я не унимался, мне было интересно знать, что тот человек говорил о добре и зле. Она на мои вопросы сказала: «Ты знаешь, мне кажется он самый красивый мужчина.» Я: «Кто?»      

                      Вдруг Таня неожиданно свернула разговор, сказала: «Хватит! Мне кажется, он на меня сморит! Мне нельзя больше говорить! Не хочу ему изменять!» Встала, вышла из мастерской. Не стал догонять. О ком это она? Странная…

                      С Преображенским мы всё продолжаем стебаться надо всеми, остаёмся малыми детьми. Так сегодня его пытался сосватать, почти удалось. Было забавно. Смеясь, поднимались по лестнице в восемнадцатую мастерскую, Сергей говорит: «Решил попробовать поэкспериментировать с соединением живописи двух видов в одном полотне. То есть взять объёмное решение и плоскостное одновременно. Представь, драпировку написать объёмно, и по ней напечатать плоские узоры через трафарет. Должно получиться очень эффектно.» Я вспомнил сразу разговор с Таней Евстигнеевой об узорах в живописи. Не слыша наш диалог, Сергей сказал об этом же. Понял - мы действительно выбрали правильный путь в творчестве. 

ЧУВСТВО ДОЛГА.                    

                      Идут уроки этики, зачёт, открытый урок. Вчера прочитал всю заданную учительницей книгу, в ней есть кое что интересное. На уроке высказал мнение о чувстве долга - его у меня нет, кроме буквального. То есть так, как если бы я должен был кому то деньги. Долга перед Родиной, перед родителями не чувствую, перед родителями чувствую обязанности. На счёт Родины так и сказал, что чувство долга перед Родиной – глупость. Политика – величайший смертоносный обман. Всё это придумано. Почему люди должны воевать между собой, убивать друг друга? Самое дорогое, что есть – это жизнь. Из-за нескольких негодяев развязывается война. Из-за разногласий между политическими лидерами, гибнут ни в чем не повинные люди. Всё это высказал на уроке своей учительнице. По этике у нас ведёт уроки завуч – Валентина Викторовна. Она немного удивилась, услышав такое мнение от флегматичного тихони. Меня поддержал однокурсник - Сергей Щепилов, сказал, что у него схожая точка зрения. Добавил, что долг перед родителями мы отчасти отдаём через своих детей (если имеются в наличии.)

                                                                                                                       22.16

Пятница, 7 февраля 1997 год.                                                                     21.02.

                        Вечером был удачный день во всех смыслах. С утра слушал «Реквием» композитора Эндрю Ллойда Уэбера, на мой взгляд, это лучший из реквиемов. Потом нам выдали краски по десять тюбиков разного цвета каждому. Потом мне ещё выдали премию - поощрение за педагогическую практику, по которой я умудрился заработать все пятёрки. Домой пришел, было ещё светло, использовал это время для самого главного – продолжения работы над композицией «Воспоминание о зимнем периоде в любви». Было светло, небо по весеннему ясное. Приготовил палитру, писал уже цветом. Во время живописи всё время смотрел на картину Леонардо Да Винчи «Мадонна Литта.» Написал обнаженные тела мужчины и женщины, колонны, небо, землю. Пока это только подмалёвок. Остались: пол, часть архитектуры и подмалёвок будет завершен.

                       Вечером сижу в мягком, удобном кресле, смотрю на свою картину. Долго смотрю, нахожу в ней всё больше и больше мест для исправлений и в тоже время любуюсь ей, думаю над чем буду работать завтра. Начинает казаться, что сюжет движется; колонны, фигуры, особенно моя изображенная голова и нога девушки. Я словно двигаюсь в поцелуе, а нога девушки своим бедром ласкает меня. Движение настолько реально, что задумываюсь, - где реальность: там, или тут?!

Суббота, 8 февраля 1997 год. 17.30

                      Весь день не отхожу от холста, пишу и пишу, пока не стемнеет на улице. Писал колонны, считаю, что их уже можно и не трогать – они завершены, наконец-то они получились бешено-красными, великолепно сочетающимися с голубым небом. Ещё одно из их достоинств – объём, они получились идеально-объёмными, с передачей фактуры: распределением полутона, тени, света с мягкими переходами – это получается за счёт определённого движения кисти в несколько приёмов, открытых мною сегодня. Затем написал архитектурную часть над людьми, покрыв её яркой и плотной оранжевой краской, причем поначалу оставил у полукружий белую границу. Она очень смотрелась, напоминая икону. Но пока её закрасил, надо не забыть после высыхания краски провести белую полукруглую линию - там, где хотел. В поддержку верхней оранжевой конструкции, в нижней части картины написал пол в клеточку, клетки имеют малиновый цвет киновари.

                     Теперь в картине великолепные, контрастные сочетания: много оттенков светло-серого, разных красных, локального голубого неба и цвета тел мужчины и женщины. Хотел на этом этапе закончить на сегодня живописный процесс, принять ванну, но дедушка опередил меня - пошел купаться. Решил работать над картиной дальше – писать тела. Использовал в живописи свой метод: вначале грубыми мазками написал полутона, потом тени и свет, затем границы между мазками смягчил кистью, получилось очень эффектно. Мне даже показалось, что можно дальше не писать – настолько законченной уже смотрелась работа. Но нет, ведь я так хотел сказать, когда только нанёс рисунок. Так происходит каждый раз, когда пишу картину - очень восхищаюсь работой на тот миг. Кажется, что нужно отставить картину на том этапе. Но проходит три часа, не говоря уже о сутках - и замечаю кучу ошибок, над которыми нужно работать, и совершенствовать изображение. Берусь вновь за кисти и краски. Переписываю, дописываю, прописываю, очаровываюсь созданным. Дух захватывает. Но проходит около трёх часов и начинается всё снова.

                      Так и сейчас – был буквально в потрясении, что написал такую красоту, восхищался, и дух захватывало, в голову даже приходили такие мысли «Вот теперь можно умереть», так как создал великое. Прошло три часа и мне лишь нравится несколько мест, которые кажется, будут нравится всегда. Это: колонны, талия и бёдра девушки, небо с верхней архитектурной частью.

                      Вспоминаю, сколько творческих мук претерпел перед тем, как провести первую линию на этом холсте – тридцать четыре разработки разных идей, и среди них одна!!! Самая удачная!

                     Сколько нервов с учителем? Сколько килограммов потерял за это время? За месяц с меня ушло десять килограмм. Мой вид изменился - мало ел, сильно похудел. Всё это время думаю только о своей работе, у меня уже изрядно отросла борода – не бреюсь, не стригусь. Забросил свои атлетические тренировки.

                     Так нельзя. Постоянное пребывание в таком состоянии долгое время, может привести к сильному перенапряжению.

                     Поэтому уже вчера заставил себя немного потренироваться с гантелями. Да! Да! Именно заставил! Звучит для меня удивительно – раньше меня надо было заставлять, что бы не браться за гантели. Теперь всё наоборот. Я маятник. Так, ещё в 1995 году меня называла Лина Бауэр. Это было во время нашего первого телефонного разговора – мы проговорили 35 минут, для меня это был непостижимый рекорд длительности разговора.

                     Я в творческом запое - так сказала мне Салия.

                     Если бы не слышал мнений других людей, какой был бы я? Не стригся, не брился бы. Занимался тем, чем хочу.

Воскресенье 9 февраля 1997 год. 20.08

                       Главными требованиями к своим картинам предъявляю сейчас – картина должна быть красивой. Что вкладываю в это понятие? Увидев картину издалека, и не зная, что там изображено, зрителю должно захотеться подойти к картине, рассмотреть её. В картине должно быть разнообразие тонов, напряженность, не должно быть общего серого тона. Я за разнообразие тонов, но против дробности и разбитости. Сюжет и изображаемые формы не имеют значения. Я за перспективу, главным образом воздушную, что бы чувствовалось: что ближе, что дальше. Мягкость переходов от света к тени. Исключаю мазистость, лихачество, топорность и грубость. Рисунок должен быть грамотным, со знанием конструкции изображаемого.

                       Самым главным требованием к картинам для себя считаю – поиск новых форм, нового стиля.

Понедельник, 17 февраля 1997 год, 21.55.

                        Противодействие!!! Мужество!!!

Во время вечерней прогулки по улицам придумал новый стиль в искусстве – изображение с использованием приёма карт, точнее – принцип отражения – зеркальности, двойственности. Метод отражения. Он даёт много почвы для мыслей. Допустим, так же, как отражается дом в воде или что то торчащее из воды. Стоит только этому методу перевариться до нужного в моём сознании, то можно сделать из этого превосходную конфету.

Пятница, 21 февраля 1997 год, 19.43

                       Сегодня вечером вышел погулять и увидел, как выглядит по цветовой градации настоящая «растяжка» вечернего неба. Я всё перепутал - в картине получилось всё наоборот. По настоящему - в верхней части неба располагается синий цвет, чуть ниже идёт – зелёный, затем – желтый, оранжевый и внизу, у самого горизонта – красный. Моё странное небо в картине выглядит интереснее натурального.

                       Гулял. Бешено светила Луна своей огромной глоткой. С каждым новым мгновением небо становилось всё сочней и звёздней. Изумрудной пульсирующей веной, Сириус взрыхляет синий бархат небосвода. Гулял мало. Когда сошел с автобуса девятого маршрута и направился к дому, моё внимание привлёк громкий плачь, несущийся с небес, он усиливался. Увидел, как из синевы, совсем близко и вниз, летело пламя свечи, оно развивалось. После того как оно исчезло, звук шел ещё секунду.

                       Хотел постричься и побриться, но оставил бороду и длинные волосы, так как посмотрел вечером фильм Луиса Бунюэля «Симеон Пустынник». Это первый фильм, который я посмотрел у режиссёра - сюрреалиста. Впечатление приятное. Хотелось бы посмотреть ещё его фильмы «Андалузский пёс» и «Скромное обаяние буржуазии.»

Цели и желания в моей жизни на это время:

                          1. Создать в изобразительном искусстве в живописи что-то новое, крепкое – новый стиль и быть ведущим в этом стиле, знаменитым во всём мире на многие времена.

                          2. Женщины. Много общаюсь с ними. Но общаюсь с ними не так, как бы хотелось. В основном это дружеские отношения, такие отношения мне не нужны. Хочу насытится сексом с девушками! Я как путник после изнуряющего пути, жаждущий сосуда с водой.

                           3. Деньги. Мне нужны деньги, на первое время пусть даже немного, только лишь бы хватило на краски, холсты и девчонок.

                           4. Хочу обрести истинную и крепкую веру в Бога, найти душевный покой и состояние умиротворения в душе.

                           5. Хочу иметь много верных и бескорыстных друзей.

                           6. Мышцы. Хочу восстановить свои прежние объёмы мускулатуры. Только теперь без стероидов.

                           В ящике моего стола лежат анаболические стероиды, но нет соблазна их употреблять. Достаточно того, что уже применил за свою жизнь: 182 таблетки «Метандростенолона» и 2 инъекции «Ретаболила». Принимал разные виды протеинов. Также останавливает случай, произошедший с одним парнем в училище, который тоже принимал эти препараты - ему стало очень плохо. А ведь он принимал гораздо меньше этих лекарств, чем я. Что ждать мне?

                          Делай, пока делается, используй возможности, пока они есть! Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть, потому что не сделал! 

                          Месяц назад, когда ехал в троллейбусе, случайно встретил Нелли Ёлёшину – она ехала куда то со своими младшими сестрёнками. После этой случайной встречи она мне иногда звонит. Мы даже начали редко встречаться, правда, встречи ограничиваются уличными прогулками. Зову её пойти ко мне домой, она задаёт вопрос, который ставит меня в тупик: «Зачем?» Даже не знаю, что на него ответить.

                          Рита что-то стала грустной. Жалобно смотрит в мои глаза. Стал в последнее время уделять ей мало времени, охладел к ней. Она для меня уже не сексуальна, она просто друг.

                          С Салией очень сложные отношения, но интересные. Я с ней уже более года, и она постоянно меняется. Я - то влюбляюсь в неё, то наоборот. Но только из-за неё самой. Она ведёт себя очень странно. Сильно полюбил её в последнее время, а она опять начинает чудить. Я хотел, что бы она меня тоже полюбила всем сердцем, всей душей. Но её сердце занято не мной - она меня не любит.

 

Суббота 22 февраля 1997 год. 09.53

РОЖДЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ СТИЛЯ ОРНАМЕНТАЛИЗМ.

                        Встал рано, снились интересные сны, не помню какие, осталось лишь ощущение - они были интересные. Позавтракал, снова лёг в постель. Спонтанно возникшее сексуальное возбуждение не давало покоя, думал о женщинах. Что бы отвлечься и успокоиться, старался думать о чем-то другом. Думал об искусстве, картинах, о том, какой мог бы быть новый стиль. В моём воображении возник странный человек, пьющий из кружки чай. Узоры, нарисованные на кружке, перетекли на руку человека, на его лицо. Немногим позже всё изображение было заполнено загадочными прозрачными, воздушными узорами. Изящные структуры радужными ниточками переливались и покрывали всё окружающее. Неожиданно, как молнией пронзённый я подумал – «ВОТ ОН – НОВЫЙ СТИЛЬ!!! Новый Стиль в живописи – СТИЛЬ УЗОРА!!!»

                       Идея пришла постепенно, плавно. Уже давно, - года два ходил я вокруг да около неё, делая иногда подобные графические рисунки. Что же это такое – СТИЛЬ УЗОРА? Я беру какой-то реалистический сюжет и заполняю его каким либо узором или орнаментом. Заполняю сюжет так, что бы это было интересно и красиво, можно местами оставлять предметы не покрытыми узором, создавая различные комбинации. То есть я занимаюсь превращением предметов в орнамент или покрываю предметы орнаментальной фактурой. Соответственно с соблюдением: материальности, тона, цвета. Если это лицо, то орнамент будет иметь кожаную фактуру, и будут угадываться черты портретируемого. Всё будет на своих местах: лоб, глаза, губы, только всё это будет с узором и орнаментом.

Воскресенье, 23 февраля 1997 год. 11.10

                             Сегодня не хочу никуда выходить из дома. Не хочу видеть пьяные физиономии, - их на улице вчера попалось достаточно. Сегодня тем более, в честь Дня защитника Отечества. Не понимаю праздник «23 февраля». Что это? Если это праздник защитников отечества, то он ведь касается и женщин. Почему же 23 февраля считается праздником исключительно мужским?

                             Встречался вчера с Нелей Ёлёшиной. У неё самые красивые и вкусные губы, они особенные – пухлые, сильные и в тоже время очень чуткие, отзывчивые. Схожу с ума от её поцелуев, нежного язычка. Пригласил её к себе домой, - не пошла. Спросила как обычно: «Зачем?» Встреча ограничилась улицей и подъездом. В подъезде сказал ей, что очень хочу её.

                             Помню, как в первый раз покупал презервативы. Очень стеснялся сказать продавщице «презервативы» - она была молоденькой симпатичной девушкой. Пересилил себя, так как вечером у меня должна была состояться встреча с Салией. Вспомнил, как нервничали с ней от ожидания возможной беременности из-за того, что не предохранялись. Этот страх был сильнее стеснения перед продавщицей. Сказал ей: «Упаковку презервативов.» Она игриво: «Может быть две?» Я: «Давай» - от испуга обратился к ней на «ты».

Суббота, 1 марта 1997 год. 15.30.

                             На днях производил эксперименты с пиротехникой в РХУ. Сделал несколько ракет, запускал их на заднем дворе училища, там обычно курят. В этот день там был отнюдь не табачный дым. Группа запускающих - несколько товарищей. Нас засёк серый завхоз. Долго журил по черному. На следующий день я запустил не просто ракету, а ракету с взрывным устройством на её наконечнике. Взрыв этого устройства был слышен на всей территории училища, - чуть окна не вылетели. Старт ракеты был настолько мощным, что звук работающего двигателя напоминал рокот грома.

                             Самое интересное было не в этом - как раз в тот момент в одном из коридоров училища ругали моего однокурсника Сергея Щепилова, который вчера взорвал маленькую петарду. И тут, в момент журения - сильный гул, грохот, стёкла так сильно задрожали, что чуть не вылетели. Щепилов говорит: «Что вы меня отчитываете? Вон у вас что происходит!»

                            По выходным пишу картину «Воспоминание о зимнем периоде в любви.» Уже перешел непосредственно к телам, пишу портреты – Сурьи и свой. Получается похоже, но знаю, что нужно ещё писать и писать. Работал над кистями рук, стопами.

                            В последние дни Нелли стала какая-то грустная. Спрашиваю у неё: «В чем дело? Что с тобой? На тебе лица нет.» Она не отвечает. Зову её к себе домой – не едет. Опять задаёт свой бессмысленный вопрос: «Зачем?» Опять не нахожу, что ей ответить.

                            Часто вечерами мотаюсь по текущим от снега городам. Чувствую, как от меня отдаляется Салия. Разрыв не минуем. Никого не люблю. В сердце чувств нет. Осталось лишь сексуальное влечение. Оно по прежнему очень сильное; стоит только увидеть красивые ножки в чулочках, точеную фигурку, и я бешено хочу эту девушку.

Отчего-то часто вспоминаю Сурью Осинину, думая, что она была единственной моей любовью. Как хорошо было бы если бы мы начали встречаться вновь. Это наверное из за картины «Воспоминание о зимнем периоде в любви.» Там ведь она изображена.

                               По прежнему не бреюсь, не стригусь.

                                                                                18.15.

                               Сегодня ездил в училище за своей работой по живописи. Решил забрать её домой, так как считаю её очень удачной. Пребывание картин в училище очень рискованно, с ними там может случиться что угодно. Эту работу даже похвалил Виктор Корсаков, что очень редко в его общении со студентами. На холсте, размером 50х60 см, изображен сидящий мужчина в белой рубахе и в коричневых брюках, он держит в руке свёрнутую газету. Цвета в картине очень гармоничны, естественны: коричневые, серые, золотистые и серебряные. Композиция просто великолепная, тон точен и локален, лепка формы грамотная. Приехал с этой картиной домой, посмотрел на неё, и на «Воспоминание о зимнем периоде в любви.» Восхитился этими картинами, особенно последней и в душе родился восторг и чувство удовлетворения, оно отмело все невзгоды в сторону и породило стойкое, замечательное настроение.

Воскресенье, 2 марта 1997 год. 15.15.

                                  По предмету «композиция», Корсаков наконец то одобрил мои эскизы к преддипломной работе, я там изобразил себя, идущим по лестнице в РХУ. Разрешил делать эскиз в тоне и цвете большого размера.

                                  Вчера постригся, но не брился. Постриг волосы сзади «под пальчик», спереди оставил чуб. Теперь я чубатый бородач.

                                  Активировалось слово «надо». Надо тренироваться. Надо делать эскиз к узору. Если бы у меня была машина времени, машина по снятию усталости, машина по очищению мыслей от шелухи…

Понедельник, 3 марта 1997 год, 22.58.

                        От того, что начал свои тренировки, чувствую в теле сильнейший жар, меня бросает в пот. Сильно болят мышцы – в них скопилась свежая порция молочной кислоты.

                        По просьбе одной девушки из моей группы в училище я нарисовал её ассоциативный портрет, она пока об этом не знает. Но думаю, завтра узнает. Русина Наташа ассоциируется у меня с золотым сплавом, расписанным сверху черной краской, с мордочкой льва и розами. Всё это я объединил в одну сложную графическую композицию.

                        Все в училище какие то обозлённые, может быть из за весны?

Пятница, 7 марта 1997 год, 19.32.

                        Вчера консультировал Салию по поводу её композиции - она пишет Мефистофеля на фоне витражей. Педагог Салии - Ковалёв Александр Михайлович, сегодня в училище проходя мимо нас, сказал: «Вот, вот!!! Я как раз о тебе и подумал, когда смотрел на её работу. Я здесь не помощник, в этом ты разбираешься, и ты сможешь  научить её. Я в этом ничего не смыслю.»

                        Мне было приятно - ко мне стали относится педагоги как к самостоятельному художнику.

                        Мою работу, висевшую на выставке в училище, забрали в фонд. Картина называется «Лунная игра». Сожалею об этом, заветной мыслью маячит постоянное желание выкрасть композицию из фонда.                                     22.03.

                        Важен не предмет, а наше отношение к нему.

                        Только сильный человек может быть счастлив.

ЛЮБОВЬ ЗА ПРОПИСКУ.

                         Мне грустно от того, что в моей жизни ещё не было счастливой любви. Вспоминаю своих девушек, любил их. Не было счастливой любви ни с одной из них. Ни одна из них не любила меня. Никто не сказал мне долгожданных слов «Я люблю тебя.» Может быть в этом виноват сам. Я должен быть сильным и счастливым.

                         Встретившись, и в очередной раз, прогулявшись по улицам с Нелей Ёлёшиной, мне удалось наконец-то выдавить из неё признание в том, что с ней случилось. Я всё спрашивал: «Нель, почему ты такая грустная? Что произошло? Ты уже больше недели сама на себя не похожа.» Она поначалу отвечала: «Нет, всё в порядке. Это мои проблемы.» Через несколько дней мне удалось от неё узнать, что теперь, после окончания её обучения на подготовительных курсах в педагогическом институте, что бы поступить на очное отделение, ей нужна будет Рязанская прописка. Нелли сказала, что она не прописана в Рязани, а там, где она живёт с родителями и сёстрами – это квартира съёмная. Теперь её обучение на подготовительных курсах в пединституте летит в тартарары из-за отсутствия прописки. Сказал, чтобы она не волновалась, что если так, - я готов её прописать у себя в квартире. Она ответила: «Тебе нужно будет согласие получить от других членов твоей семьи, прописанных вместе с тобой.» Я: «Это не проблема, поговорю с родными. Согласятся.»

Суббота, 8 марта 1997 год, 16.55.

                          Чумовой день. Одни женщины вокруг. Заперся у себя в комнате. Ем лимон.

                          Сделал эскиз к заданной Корсаковым композиции: «Автопортрет в зелёной рубахе». Этим эскизом положено начало моему НОВОМУ «СТИЛЮ УЗОРА». Уже в цветовом и тоновом эскизах ввёл узор в детали композиции. Главное, что бы хватило жизни для творчества. Пока жив, буду использовать это время для соискания своего стиля в изобразительном искусстве. Боже, дай мне времени!!!

                          Встретился с Нелей, преподнёс подарок. Как обычно предложил вместо прогулки по улице, поехать ко мне домой. В этот раз она не спросила как обычно: «Зачем?» Теперь она улыбнулась, и толи в шутку, толи всерьёз сказала: «Вот пропишешь, тогда и поеду к тебе.» Засмеялась.                                                                      23.37.

                          Вчера звонил Лине Бауэр, мы хорошо поговорили. Настроение моё пришло в норму. Затем я позвонил Сурье, сказал ей, что пишу картину с её участием, называется «Воспоминание о зимнем периоде в любви.» Она ответила «Надеюсь, я на тебя не обижусь?» Я: «Надеюсь, ты меня не убьёшь?» После разговора с Сурьёй настроение несколько запоганилось.

Воскресенье, 9 марта 1997 год. 19.33

                         Лежал в постели, придумал новый стиль – ЗАМЕНА ФАКТУР. Например: деревянный стул в картине будет иметь фактуру человеческого тела, а тело человека – фактуру дерева.

                         Сегодня сделал рисунок карандашом в стиле узора.

                         Сказал маме и дедушке, что моей Неле необходима Рязанская прописка, для того что бы поступить в пединститут на очное отделение. Мама и дедушка ответили, что не дадут согласие на прописку. Долго спорил - они были непреклонны. Мама сказала: «Неля тебе ещё не жена, а ты готов уже её прописать? Вы только встречаетесь, и она не была у нас в гостях. Зачем ей для поступления в пединститут нужна Рязанская прописка? Для поступления в институты таких требований нет. Туда едут и из деревень и из других городов. Зачем тогда существуют общежития при институтах? Ты вот собираешься в институт Сурикова поступать, там ведь не просят Московскую прописку?» После её слов я немного насторожился по отношению к Неле. Дедушка добавил к словам мамы: «Вначале поживи с Нелькой так, года два. Узнай её получше. А уж потом  женись и прописывай, если она тебе по душе придётся. А сейчас прописывать… Зачем?» Тут я невольно вспомнил слово Нелли, которое она постоянно мне говорила: «Зачем?» И я подумал: «А действительно, зачем? Зачем я буду её прописывать? Если она меня любит, то этот момент не будет принципиальным, и Неля меня не бросит после отказа о прописке.»

Понедельник, 10 марта 1997 год. 21.10

                        Днём учился, из головы не выходила мысль о моём новом стиле – стиле узора. Решил как можно скорее «застолбить» свой новый стиль, назвал его отныне ОРНАМЕНТАЛИЗМ.

                        Наконец! Наконец я пробил стену поисков и нашел новый стиль во всём мире!!! «Это уже не сюрреализм» - так сказал, глядя на мой рисунок в новом стиле, Сергей Преображенский. Это уже новый стиль в искусстве – ОРНАМЕНТАИЗМ. Вечером нашел у себя натянутый и загрунтованный холстик, размера 50х40 см. Стал переводить рисунок эскиза на холст тушью и тоненькой кистью. Завтра намереваюсь писать его маслом в мастерской училища во время обеденного перерыва. Иного времени нет, так как освобождаюсь от уроков поздно вечером. Во мне трепещет чувство творческого горения.

                       Нашел то, о чем писал Сальвадор Дали в своих мемуарах: «Предрекаю рождение нового стиля в искусстве, я уже вижу, как он раскрывает свой прекрасный лист октанта.» Я развернул свой лист октанта и соединяю стиль эпохи Возрождения с новым орнаментализмом.

                       Холст, с рисунком, на котором изображен классический античный женский бюст, погруженный в мой стиль, стоит на столе и ждёт своего часа нанесения красочного слоя. Боже, дай времени и вдохновения!

Вторник, 11 марта 1997 год, 18.02.

                          Правильно делал, что год назад занимался преимущественно атлетическими тренировками - творчеством почти не занимался. Это творческое голодание теперь привело к тому, что меня «прорвало» - я изобрёл новый стиль ОРНАМЕНТАЛИЗМ.

                          Сегодня писал первую орнаментальную картину маслом на холсте. Всё таки выделил для неё время из урока живописи - когда другие студенты писали постановку, я писал свою картину. Подумал и в восторге чуть не задохнулся – сколько же возможностей у этого стиля! Ведь он может в себе синтезировать всё искусство: скульптуру, живопись, графику. Этот стиль объединяет в себе достоинства всех стилей. Здесь может быть и импрессионизм: узорчик одного чистого цвета кладётся на узорчик дополнительного чистого цвета - то есть будет визуальное смешение цветов на расстоянии. Здесь могут быть и достоинства художников эпохи Возрождения, и сюрреалистов и абстракционистов. И всё это в моём стиле  ОРНАМЕНТАИЗМ. Главное – довести всё это до ума.

                          Писал свою первую орнаментальную картину с 13.00 по 16.30 - не отрываясь. Какой кайф для меня писать то что - приятно, нравится, хочется!!! Получаю от этого процесса почти сексуальное удовольствие. Тащусь от самого процесса закрашивания и подбирания цвета к цвету в узорчиках. Сегодня закрыл почти всю поверхность холста. Всем моим однокурсникам  понравился мой стиль, все меня похвалили. Девушки зацеловали меня потому что от моей картины они почувствовали эффект сильного сексуального возбуждения.

                           Пока - на картине изображен античный женский бюст в красной шляпе в орнаменте, на голубом фоне неба. Всё изображение покрыто узорами. В плане сделать всё объёмным и пространственным, с гармонией цветов, как в реалистической живописи. Картину на сегодня оставил в училище. Ночь из-за этого спать не смогу. Всё таки это моя первая картина в собственном стиле!!!

Вся реальность покрывается узором. Представьте себе – берётся определённый колорит, слегка зеленоватого оттенка, пишется как обычно лицо человека. Когда краска высохнет, по ней мелкими узорами пишется красноватый цвет с разнообразными тонкими тонами. На расстоянии, зеленоватый цвет фона и красноватые узорчики сольются в розовый телесный цвет. Он будет играть. Этот приём оптического цвета заимствован у импрессионистов. Только отличие от них в том, что вместо точек и мазков, применяемых ими, я применяю орнаменты.

                           В своём стиле я не разъединяю, а синтезирую, собираю достоинства  всех художественных направлений, но это происходит не искусственно, это явилось своеобразным побочным эффектом применения орнамента в живописи. Дух захватывает от осознания того, что я создаю новое явление в исксстве. Главное, довести это до ума. Важно соблюдать три «Т»: терпение, трудолюбие и твёрдость в достижении цели.

                          Сегодня в обеденном перерыве помогал Сергею Преображенскому, он принёс мне одежду Пьеро, которую сшил для своей дипломной работы. Я оделся в этот костюм. Сергей фотографировал это действо. Роль Арлекина играл Сергей Щепилов. Студенты, которые видели эту сену, сказали, что мне очень идёт одеяние Пьеро. Хотел так походить по коридорам РХУ,  но Преображенский запретил, сказал: «Таинство нельзя раньше времени рассекречивать.» Меня удержали ни его слова, а большая дыра в штанах Пьеро на «мягком месте»: через белую щель просвечивали черные брюки.

                         Вспоминаю интересный момент возникновения двух моих картин: «Лунная игра» и «Лаура» (дама в красной шляпе, в моём стиле – орнаментализм). Идея первой картины появилась, когда я увидел свою однокурсницу Таню Курскую, она несла полиэтиленовый пакет, на котором были изображены деды морозы, сидящие за столом. Этот сюжет получил отражение в картине «Лунная игра», я изобразил в ней персонажей карнавала за новогодним столом. Сюжет второй картины «Лаура» (дама в красной шляпе) тоже появился благодаря Татьяне Курской: у нас в мастерской стоит статуя – гипсовый женский бюст. Таня пришла и одела на голову этой дамы свою красную шляпу. Получилось очень сексуально; млечно-белый женский бюст с обнаженными грудями в шикарной красной шляпе. Эта картина была первой в орнаментальной манере.

                                                                                                 22.33

                         Вечером мама пришла от зубного врача, сказала, что в небе видно комету. В это время мне звонит Дима Куваев - тоже говорит о комете. Идём смотреть на неё через телескопы, фотографировать астрономические объекты на фотоплёнку.

                         Активность во всём потрясающая, в частности в небесных телах. Сейчас можно наблюдать: противостояние Марса, хвостатую яркую комету (таких ярких – одна за тысячу лет), Солнечное затмение, Луну, на теневой стороне которой виднеются тёмно синие пятна морей, не говоря уже об освещённой части Луны.

                         Заболела Салия, ходил сегодня утром к ней домой. Она спала. Дверь открыла её мама. Передал для Салии тортик.

                         Налево и направо раздаю советы по бодибилдингу. Вокруг меня собираются студенты, слушают. Спрашивают о многом, изливают душу. Воспринимают меня как проповедника. Знаю, - мудрости мне не занимать… Скромности тоже.

Среда, 12 марта 1997 год, 19.39.

                         Опять, вместо того, что бы на уроке живописи писать постановку, собранную педагогом, я пишу свою работу «Лаура» (девушка в красной шляпе). Сегодня писал её с 12.10 по 15.50. Давал форме объёмность. Получается великолепно! Так радостно и такие ощущения, кажется – главное в жизни достигнуто, теперь можно и умереть. Хотелось выброситься из окна мастерской от восторга. Небо в картине написал в спектральной растяжке. Уже сегодня хотел отнести работу домой, но решил оставить пока в училище.

Серёга Преображенский дал мне рекомендации к моей новой картине. Он сказал, что бы я не делал узоры в тени более тёмные, чем тень, а напротив – делал их светлее, чем тень. Муза Батурина посоветовала обратиться к Виктору Покатилову, по её словам это художник, который разбирается в узорах. Вообще мне много чего советуют. Главное не слушаться никого. Единственный к кому могу прислушаться – Сергей Преображенский, так как он обладает своим стилем в живописи, производит впечатление неглупого малого.

                       Огромное желание писать и дальше в стиле узора. Буквально «тащусь» от удовольствия. У меня чуть не слюнки текут, когда пишу свою «Лауру.»

                       Сегодня была проявлена фотоплёнка, где Серёга фотографировал меня в роли Пьеро. Интересно - плёнка случайно оказалась позитивной. Когда Преображенский напечатал фотографии, они оказались негативными. Пьеро получился в черной одежде. Это в стилистике Сергея – с ним всегда происходят оригинальные нелепицы.

Четверг, 13 марта 1997 год, 18.56.

                         Сегодня завершил работу над картиной «Лаура». Спрашиваю у зрителей: «Как вы думаете, сколько я писал эту работу?» Отвечают: «Месяц.» Все думают, что я писал её очень долго. На самом деле - три дня.

                         Весна. Сильно тянет к девушкам, они обнажили свои ножки и сверкают ими на улицах. Это не проходит бесследно. 10 марта маньяк порезал шесть девушек. Порезы у всех жертв нанесены на левые бёдра.

                         Моя однокурсница Дарья Симкина принесла мне фотографию Вертинского в одежде Пьеро. И о, совпадение - он там тоже в черном одеянии!

Пятница, 14 марта 1997 год, 14.37.

                         Отвёз домой картину «Лаура». Она была ещё сырая. Рискуя измазаться, всё же решил её забрать. В первый троллейбус не залез. Во втором было народу поменьше, рискнул - влез. Когда вылез, увидел на своём пальто отпечаток картины, к счастью на картине это не сказалось.

Суббота, 15 марта 1997 год, 23.08.

                          Завершающая стадия работы над картиной «Воспоминание о зимнем периоде в любви» - стадия лессировок. Это необходимая часть работы, она привносит в сюжет ощущение воздуха, пространства, объединяет колорит. Начал с кобальта зелёного, светлого. Лессировал этим цветом слишком «жареные» цвета. Покрыл тени на телах. Проверил отношения света на теле к тени по методу Леонардо Да Винчи.

                          То есть: днём, я навёл тень от моего пальца, образуемую небесным светом, падающим из окна, на светлую часть тела, изображенную на картине. Посмотрел, похожи ли по цвету и тону написанная мною тень и тень естественная от моего пальца. Оказалось, что тень, написанная мною и падающая от пальца, как две капли воды похожи друг на друга. Результат был реализован благодаря лессировкам на основе кобальта. Ещё пролессировал не только теневые стороны изображенных предметов, но и световые - в природе не существует чисто белого цвета. Теперь картина завершена – в ней уже есть воздух. Она поучилась монументальной, цельной.

                         Я нашел свой стиль – орнаментализм. Пока есть жизнь, мне надо рисовать, писать, красить, мазать, малевать. Изобретать внутри стиля орнаментализм новые формы.

КТО НАСТОЯЩИЙ ХУДОЖНИК?

                        Художник, создавший новый стиль, находится на вершине пирамиды искусства. Остальные художники, не нашедшие своего стиля, оригинального, например как – импрессионизм или сюрреализм, находятся внизу пирамиды, они пребывают в лимбе. Что проку в том, что художник учился изобразительному искусству двадцать лет, прошел школу, училище, институт, академию, если он не выработал своего оригинального стиля?! Он может быть академиком, прекрасно изображать натуру, так как учат в институтах и академиях, но он будет лишь учеником. Всё это не более чем подражательство или   фотографизм. Настоящий художник тот, кто создаёт свой мир, показывает личное отношение к изображаемому. Художник не должен копировать. Для этого есть машины. Повторяющий не может быть гениальным. Создающий – напротив.

                        Только из непонятного, не принимаемого, возможно нелепого на первый взгляд, может вылиться новый стиль. Но это новое нужно обработать, отточить, довести до ума, - здесь нужен хороший ремесленник. Таким образом, истинный художник это – безумие и прекрасное мастерство, слившиеся в неразрывном танце. Гениальность – мастерское безумие, сумасшествие, выстроенное по алгоритму.

                       Я придумал новое – ОРНАМЕНТАЛИЗМ!!! Теперь необходимо трудиться. Новое само по себе ничто без труда и воплощения. Если художник придумал новое, но не воплощает это, не защищает, не отстаивает, не набивает за это шишки, то у такого нового нет будущего. Новое без будущего – хлопок в пустоте.

                       Нерадивому сеятелю подобен художник, который кинул семя в землю, но не стал его возделывать и оно не взошло. Нерадивому садовнику подобен художник, который не стал ухаживать за своим взошедшим росточком, сорняки отбросили на росток тень и растение погибло. Хороший художник тот, который засеял поле новыми семенами, ухаживал за ростками, удобрял, пропалывал растения, защищал их от палящего Солнца, птиц, разбойников. Тот получит добрый урожай.

                        Настоящий художник не трусит - он отстаивает свои идеи, не приспосабливается к миру любой ценой. Терпит насмешки и неприятие за свои идеи, не сворачивает с намеченного пути, не приспосабливается. 

                       Теперь мне остаётся труд и ещё, что не маловажно – борьба с самим собой. Стиль подразумевает развитие и трансформацию внутри самого себя. Нельзя замыкаться на узком применении орнаментации в одном ключе. Настоящий творец придумывает всё новые и новые формы. Но таких художников ещё не было на свете, которые придумали несколько стилей в искусстве. Хочу быть первым и единственным из таких!!!

                       Сегодня натянул на подрамники дерматин, с одной стороны которого был холст. После натяжки проклеил его дважды.

                       Борода по прежнему растёт, я в полном отрыве от мира, будто я без него, а он без меня. Когда ложусь в постель, меня мучают мысли о стиле, о узорах. Пытаюсь отогнать эти мысли, но они пуще прежнего заполняют мозги. Страшно ощущать себя первым – когда от каждого движения кисти решается то, каким станет стиль орнаментализм, и даже - как будет выглядеть мир в будущем.

                      Нужно завести блокнот, собирать в него зарисовки всевозможных узоров. Такое ощущение, что не я, а кто-то во мне творит искусство.

                      Дни идут, свивая узорчатую ткань событий в исторический манускрипт.

Понедельник, 17 марта 1997 год. 18.18

                      Однокурсница – Таня Полищук, сообщила мне, что скоро в выставочном зале Союза художников, открывается выставка, в которой будут участвовать разные художники – от тридцати лет и выше. В общем – корифеи. Завтра состоится предварительный отбор работ. Не смотря на то, что я не достиг нужного возраста,  всё же решил представить комиссии свои работы. Трудность в транспортировке, - завтра придётся пропустить урок рисунка. У меня уроки с 9.00, просмотр работ с 10.00. Времени нет, средств для оформления картин нет, возможности перевозить работы нет.

Вторник, 18 марта 1997 год. 22.19.

                               Был тяжелый, активный и бесполезный день. Вернее не бесполезный, а бестолковый. Кажется, что это был не один день, а десять, и что их вовсе не было, а это был сон.

                               С утра, на просмотр, один тащил свою картину и ещё работу Сергея Преображенского. Моей картиной была «Жизнь», его - «Кукловоды.»

                               Просмотр проходил на улице Есенина. В выставочном зале СХР, было полно художников. Подошла моя очередь показывать работы. Когда показывал свою картину «Жизнь», образовалась глубокая и долгая пауза. Затем, Валерий Бауков (художник из комиссии) спросил «А что это за тема?» Я сказал: «Не важно.» По рядам пошла моя фраза, изменившись в их устах на интонацию упрёка. Кто-то бормотал себе под нос, перечисляя краски, которые я использовал в картине: «Охра, церулеум, белила.» По картине Сергея Преображенского Михаил Шелковенко сказал: «Фигуры кукловодов слишком гротескные, если и делать их так, то нужно грамотно это делать, а то ни туда, ни сюда.» В общем, комиссия не приняла ни мою картину, не Преображенского. Наши работы я запаковал в целлофан и ушел.

                               Потом поехал к Салие Алоевой в гости, писал её портрет, рассказывал о просмотре в выставочном зале. Потом, уже позже к ней приехал её друг Антон. Вернее он приехал к её брату – Стасу. С Салией Антон в ссоре. Она при помощи меня мстила ему, раздражала моим присутствием. В тот момент осознал, что Салия очень любит Антошу (она его так называет). Решил больше не играть в эту игру, не общаться с ней.

                               Приехал домой поздно вечером. Может побриться? Долго стоял у зеркала с намыленной бородой и бритвой. Затем брил понемногу, смывая пену, смотрел, как остаются бакенбарды и усы, потом только усы и арабская бородка, потом – только усы, потом – полностью сбрил усы и бороду. Затем постригся, помылся. Душевная тряска прошла. Была она от того, что за один день получил два удара; из-за просмотра – первый, из-за Салии - второй.

Среда, 19 марта 1997 год. 22.54.

                             Мне почему-то опять плохо. Не понимаю, из-за чего? Можно назвать много причин. Главная – мне необходима женщина. Вклеил в свой дневник рисунок, подаренный и нарисованный моей однокурсницей Дашей Симкиной. Она нарисовала шариковой ручкой на клетчатой бумаге меня и всех девчонок нашей группы. Второго мужчину группы – Володю Байкова, она не включила в композицию. Сейчас поймёте, от чего. Я в этом рисунке огромный, как большой диван, на мне уютно устроились все девушки нашего курса - их одиннадцать: Таня Курская, Лена Дедзиолло, Оля Лёвина, Даша Симкина, Таня Евстигнеева, Наташа Русина, Надя Назарова, Лариса Лелекова, Аня Логинова, Римма Владюк, Наташа Иванова.     

                         У каждой нарисованной девушки портретное сходство с оригиналом. Рисунок Даша подписала так: «Лёшка – большой и мягкий диван, единственный! Ах! И неповторимый!!!» На идею этого рисунка Дашу подтолкнули реальные моменты нашей училищной жизни. Дело в том, что студентки с нашего курса очень любят сидеть у меня на коленях. С радостью принимаю их. Мне очень приятно обнимать девушек за талию. Можно медленно опустить ладони ниже, или, гладя девушек по животику, напротив – поднять ладони выше. Девушки не сопротивляются мне, разрешают эти прикосновения.      

                         Один раз я отдыхал на обеденном перерыве, лёжа на подиуме в актовом зале, смотрел в потолок. Меня увидели однокурсницы – Лариса Лелекова и Оля Лёвина, обе - симпатичные кареглазые брюнетки, они легли по обеим сторонам от меня, положили свои головки мне на грудь, стали меня ласкать. Была очень сексуальная сцена. В этот момент в зал вошел наш учитель – Виктор Корсаков. Сказал: «Акиндинов, с хорошим обедом! Не увлекайся, ты тут не один.»

                         Девушки очень любят мои прикосновения, любят сидеть, лежать, обниматься со мной. Получаю необыкновенное наслаждение от этого. Но мне хочется большего. Почему-то когда пытаюсь уже наедине добиться от них близости – получаю отказ. Сделал вывод - в РХУ, для девушек очень модно полежать или посидеть на Акиндинове. Я для них большой, удобный диван. Потому и нарисовала Даша такой рисунок.

                         Появился вкус к тренировкам. Постепенно втягиваю себя в культуризм. Ночью, когда лежу в кровати на правом боку и глубоко вдыхаю, каждый раз сердце начинает словно кашлять.

Воскресенье, 23 марта 1997 год. 00.04.

                         Вчера начал писать свою картину «Король и шут», стилистическое решение – орнаментальное. Почти всю композицию заполнил узорами, но работать ещё есть над чем.

                        Позавчера в РХУ была дискотека. Не подошел к Салии, вёл себя так, как будто её нет. Мне было плохо из-за этого. Видел, что она страдает. Но так было надо. И сейчас, вспоминая этот момент, ускоряю строчки, потому что стыдно и больно от того, что не подошел к ней. Но сделать иначе не мог - у Салии был друг, и он иногда заходил к ней домой. Хоть она и говорила мне, что он заходит к её брату – Стасу, а не к ней, я не верил. В тот день на дискотеке, когда я не подошел к ней, от злости она выбила ногой дверь в женском туалете.

                        Вчера встречался с Нелей Ёлёшиной, не сказал ей, что мои родные не дали согласие на её прописку у меня в квартире. Объяснил, что пока не решился спросить об этом у родных. Показал ей комету, которая появляется рядом с Землёй раз в тысячу лет. Показал ей планеты и звёзды, рассказал о них, она была очень увлечена моим рассказом. Пригласил её опять домой, она толи в шутку, толи в серьёз снова повторила: «Пропишешь, тогда приду к тебе жить.» Наши встречи как всегда ограничились прогулкой по улицам Рязани, долгими поцелуями в подъезде девятиэтажного дома. Там она живёт на квартире у своей подружки. Вообще мне не очень хорошо. Почему она говорит о прописке? Неужели она это всерьёз? Настороженность по отношению к Неле растёт. Впервые за десяток лет ощутил, что никого не люблю. Ощущение пустоты и холода в сердце.

Суббота, 29 марта 1997 год. 13.17.

                        Пишу работу «Король и шут, велением судьбы, попали в наше время.» Сегодня уводил все узоры на второй план с помощью лессировок. Узоры были слишком яркие, главные. Теперь они ушли в перспективу воздуха, и являются подтекстом, а не главным действующим лицом. В сюжетную канву внёс карусели со слониками и высотный дом.

                        Никого из девушек не люблю. Всё словно по инерции. Стою в мастерской на уроке живописи -  Рита Занчук хватает мою руку и целует. Потом садится на стол, становлюсь рядом, между её ног, обнимаю хрупкий стан. Прижимаюсь. Вдыхаю её запах, окунаюсь в её волосы как в водопад. Её шея вздрагивает, когда касаюсь губами её нежной кожи. Она пахнет чем-то домашним, уютным. Прижимаюсь щекой к её щёчке, ощущаю её горячий румянец. Сижу – Таня Курская гладит меня по голове.                                     

                        Гуляю по заснеженным улицам. Хорошо и красиво светятся киоски.

В училище ко мне подошел студент Андрей Назаров (раньше не был знаком с ним), говорит, что меня кто-то ждёт внизу. Спускаюсь, он меня подводит к незнакомой девушке, говорит, что она хочет со мной познакомиться и погулять. Отвечаю, что у меня контрольная работа и мне некогда. Чувствую, как на душе скребутся кошки из-за того, что оставил девушку. Потом оказалось, что Андрей Назаров таким образом нашел оригинальный способ, чтобы познакомиться со мной – предложить мне девушку в подарок. На самом деле ему очень понравились мои орнаментальные картины, он хотел со мной поговорить о творчестве и показать свои работы.

Суббота, 3 мая 1997 год. 12.30

                           Растил свои мышцы - был четвёртый курс приёма анаболических стероидов. Пил «метандростенолон» (40 таблеток), аминокислоты, минералы, витамины, протеин. Курс длился десять дней. За это время наблюдается необычайный рост мускулов. Мой вес перевалил за 120 килограммов. Но долгожданных пятидесяти сантиметров в окружностях бицепсов пока нет. В «холодном» состоянии длина окружности левого бицепса в напряженном состоянии 49,5см, в «разогретом» после тренировки состоянии – 51,5 см.

                         Человек, тот, кто ставит перед собой очень тяжелые, почти недостижимые цели, добивается их осуществления, не бросает дело на полпути. В крайнем случае, цели можно поменять. Но всё ровно всегда нужно чего ни будь добиваться, не быть успокоенным, биться неугасимым пламенем.

Четверг, 15 мая 1997 год. 23.10.

                        Глубокие, красивые вечера мая. Ночи пропитаны сочным запахом сырой травы, мха. Ветер доносит соловьиное пение. За окном приближается дождь, приятный, освежающий. Ночное эхо музыки природы, лучше самого красивого музыкального творения человека.

                       Уже несколько месяцев не общаюсь с Салией, мы видим друг друга, но не сближаемся. Сегодня встретился с ней взглядом. Её глаза словно искали кого-то, они были полны грустной глубины.

КОМИССИЯ ИЗ СУРИКОВСКОГО ИНСТИТУТА

                       Недавно к нам в Рязанское художественное училище приезжала просмотровая комиссия из Московского института имени Сурикова. Мне чуть не поставили двойку за мои композиции. Я показывал Московской комиссии свои картины: «Жизнь», «Воспоминание о зимнем периоде в любви», «Лаура», «Король и шут, велением судьбы, попали в наше время.» Мой учитель – Виктор Корсаков, присутствовавший на просмотре, сказал мне, что: «Они насторожились, глядя на твои опыты.» Студентов, на просмотр не пустили. Что ж, это было первое знакомство Москвы, с моим стилем узора. Как бы кто из этих педагогов не решил применить в своём творчестве мои находки. Это стало моим опасением.

                        Тяготит отсутствие финансов, обрушившееся на нашу семью. Есть нечего, но не бросаю атлетические тренировки. Хочется спать и ничего не делать.

                        Надо, надо писать картины! Свои композиции после просмотра привёз домой. Они мне дороги, и думаю пока они дороги только мне.

                       Сергей Преображенский, когда увидел в училище мои картины в орнаментальной манере, отреагировал странно – его лицо выразило недовольство и тревожность.

ЛЮБОВЬ ЗА КВАРТИРУ

                        Кажется - меня бросила моя девушка Нели. Когда я сказал ей, что мои родные не согласились прописать её в квартире, она произнесла: «Я так и знала…» Потом, прогуливаясь по вечернему городу, она сказала, что это не проблема, что квартиру можно купить. «Однокомнатная стоит всего десять тысяч долларов» - произнесла Нелли. Я: «Всего – то?! Копейки практически. Осталось только помести по сусекам, и квартира у нас в кармане!» После этого я не мог сообщить никаких хороших новостей Неле, и она не звонит мне уже более двух недель.                                                                     23.43.

Понедельник, 2 июня 1997 год. 22.15.

ПЕРВЫЙ ПРОСМОТР КАРТИН В СТИЛЕ ОРНАМЕНТАЛИЗМ, МАНИФЕСТАЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ОРНАМЕНТАЛИЗМА УЧИТЕЛЯМ РХУ                          

                          Этот день был замечательным - просмотры. Позавчера всё время таскал в училище работы. Сегодня показывал. Принёс их все, но учителя сказали, что надо показывать по одной. Решил по своему – буду показывать все. Долго перетаскивал их из мастерской по лестницам и коридорам в зал. Хорошо – ребята помогли. Уже в тот момент я услышал похвалы и восторженные голоса в адрес моих картин. Настал мой черёд показываться. Меня вызывает Корсаков (он председатель комиссии). Пытаюсь вывесить все работы, мне в этом помогают друзья. Но работы не умещаются. И я вместе с Корсаковым решаю показать сначала живопись с рисунком, ну а потом – композицию. Корсаков об этом сказал так: «Пугать будем после.»

                          Прошли: рисунок, живопись. Корсаков и комиссия проголосовали за четвёрки. Я весь потный, с красными ушами стою перед комиссией в золотой парчовой рубахе. Мне её сшила недавно мама - все модельеры РХУ восхитились рубахой. И вот с друзьями я выношу свои картины по композиции. Далее буду описывать вначале свои впечатления от происходящего в зале, потом - впечатления других людей.

                          Показывал им пять своих композиций, стояли они в следующем порядке, слева - направо: «Жизнь», «Лаура», «Король и шут», «Парень Герань» (я на лестнице в зелёной рубахе с двумя девушками), «Воспоминание о зимнем периоде в любви». Как только я выставил свои картины - из комиссии доносятся фразы: «Как смело!» «Какой смелый парень!» «Очень хорошо!» Корсаков спросил: «Какую будем ставить оценку?»

                         Высказывались многие художники. В большинстве оценки были хорошие. Преподаватель – Александр Губанчиков сказал: «Здесь надо ставить или пять, или два. Я уверен, что – пять!» Корсаков сказал: «Я думаю – пять!» Опять начали по очереди высказываться обо мне и моих работах преподаватели из комиссии. Кто о чем. Студенты в зале сгрудились, что бы поближе подойти к моим работам. Некоторые залезли на подоконники. Я не видел лиц смотрящих, видел лишь силуэты, слышал их голоса.

                         Мои уши начали ещё больше краснеть, особенно когда меня начал ругать Александр Антипкин – он был единственным не одобрившим мои эксперименты. Сказал, что у меня безобразный рисунок и что мне нечего делать в училище. 

                         Остальные же в комиссии заступались за меня. Козлов Алексей Афанасьевич (мой учитель живописи на первом курсе) сказал в ответ Антипкину: «Зачем вы ему палки в колёса вставляете? Зачем говорите, что бы он не писал? Пусть трудится! Он очень смелый!» Александр Ковалёв загадочно и тихо похвалил меня, спросив: «Вы не могли бы нам немного приоткрыть тайну вашего творчества? Причем здесь узор?»

                         Я возьми и расскажи, что открыл новый стиль в живописи. Суть его в том, что все окружающие видимые предметы покрываются узором: небо, дома, люди, всё, всё, всё!» Когда я рассказывал это, то увидел, что Виктор Корсаков одобрительно покачивает головой. Наверное, он меня понял. Ковалёв дал мне несколько рекомендаций – как возможно писать такого рода картины. Сказал: «Надо сначала на холсте нарисовать рельефные узоры, а потом  наносить по ним изображения предметов при помощи прозрачных лессировок.»

                         Если б вы знали, сколько мне было дано советов (я имею ввиду не только на просмотре) от художников и не художников – как надо мне писать картины в стиле узора. Но по моему ни один из советчиков ещё не понял суть моего стиля.

                         Просмотр всё идёт, вытираю крупные градины пота со лба. Рукав золотой парчи царапается. У меня на любое прикосновение царапающей одежды реакция  – покрываюсь багровыми рубцами, они выглядят очень страшно, но быстро исчезают. Так и в этот раз – провёл по лбу рукавом парчовой рубахи и на нём появились узорчатые рубцы. Совсем как на картине «Парень Герань» (там где я в зелёной рубахе иду по лестнице). В сюжете моё лицо покрыто узорами и кажется, будто оно в шрамах.

                         Корсаков сказал «Да… Это эпатаж!» Затем высказалась Людмила Дунаева, она сделала замечания по поводу цветового решения. Сказала, что в некоторых картинах есть грязный цвет, а такого быть не должно. Согласился с ней. Затем выступила Татьяна Власова, сказав, что этот стиль больше приемлем к мифологии к сказкам, нежели к реалистическим сюжетам. Добавила, что орнаментацию нужно делать более интересную на лицах людей, что бы не было ощущения татуировок. В качестве удачного примера она указала на картину, где снежинка красиво закрыла собой часть фона и лицо.

                         Педагоги высказывались, высказывались, высказывались. Мне казалось, что меня обсуждают уже более получаса (дипломников меньше обсуждают). Не знаю, как всё это кончилось. Помню - пошел, собрал с пола эскизы на бумаге, снял одну из работ и пошел из зала. В этот момент раздался гром аплодисментов. С друзьями перетащил свои картины на этаж ниже. Работы заняли всю площадку. В этот момент из просмотрового зала повалили студенты, они подходили ко мне, почти каждый из них сказал: «Ну ты смелый! Ну ты молодец!» Друзья жали мне руку. Подруги обнимали, брезгливо целовали в  щёку – я был очень потный, небритый, от меня разило мужиком. Я был блестящ, колюч, вонюч.

                          Ребята сказали, что меня обсуждали педагоги около тридцати минут. Дарья Симкина рассказала, что когда я выставил свои картины: «Вовочка Байков, выйдя из зала с маниакальным видом, произнёс: «Притихли…» (он имел ввиду комиссию). А я таскал работы - их было очень много. Силы были на исходе. Был удовлетворён, чувствовал себя очень хорошо. Мою идею орнаментализма смогла оценить авторитетная комиссия педагогов! О моих узорах узнало несколько сотен людей, среди которых было около десяти преподавателей и несколько сотен студентов! Я счастливый уставший художник.

                          Сел в лиловое кресло в фойе, съел апельсин, поделившись им с Преображенским Сергеем. Затем пришел мой давнишний знакомый «пауэрлифтёр» и мы поговорили о тяжелой атлетике. Надавал ему кучу советов, пообещал ему принести завтра в училище монтёрский пояс. Я им не пользовался при поднятии тяжестей, а ему он был необходим.

                          Я был доволен. Не смотря на то, что дождь лил уже сто часов, и небо было накрыто свинцовой шалью облаков - Солнце улыбалось мне. Я счастлив! Люблю вас, люди! Мне хотелось кричать эту фразу, когда ехал домой в троллейбусе со своими картинами.

Четверг, 5 июня 1997 год, 21.35.

                         Не всех радует мой стиль, многие злятся, делают замечания. Меня не понимают уже и мои сверстники, ранее принимавшие мою живопись. Видимо я совсем отошел от понимания простого человека. Если не понимают мой стиль, то это обозначает, что картины ещё не в полной мере его раскрывают.

                         Нужно время, спокойное время для работы над картинами. Отдать все силы творчеству. Из-за недостачи времени не успел к просмотру дописать несколько картин. От того и есть некоторое недопонимание. Я успел только нанести узор, и сделать первые попытки его гармоничного слияния с реальностью: уложить его по форме предметов, в линейной и воздушной перспективах. Это первые эксперименты.

                         Попутно я ещё открыл один стиль –«ДОМИИЗМ». Пишутся на холсте домики, разные такие, какие только могут прийти в голову, дворцы, башни, на что хватит фантазии.

                        Думаю на время оставить культуризм. У меня к нему появилось стойкое отвращение. Также необходимо прекратить обжорство - этим обезображиваю себя, особенно лицо. Специфика моего строения тела в том, что при наборе веса у меня очень сильно полнеет лицо. Именно по нему заметнее всего изменение общего веса тела, даже на уровне полкилограмма, а я хочу быть красивым.

ЗАГАДОЧНЫЙ ПЕРСТЕНЬ

                        Вспоминаю детство - две или три зимы. Мне было лет девять. Глубоким вечером мы с друзьями катались с ледяной горы. При свете Луны, белых фонарей, снег серебрился подвенечным платьем невесты - зимы. У склона горы, в снегу я нашел перстень. Он был черный, массивный, гранёный. Материал, из которого он был сделан, напоминал гладкий полированный камень или очень плотную тяжелую пластмассу. Не смотря на то, что я вытащил перстень из снега – он был тёплый. Спереди на нём был нанесён рисунок, имеющий фосфорический зелёный цвет, знак будто светился. Куда потом делся перстень, не знаю.

                        Не вспоминал о нём целый год, пока на следующую зиму, опять в том же месте, нашел точно такой же перстень. Был ребёнком и удивился только по детски. Был бы взрослым – подумал, что сошел с ума.

                        Наступила следующая зима. Я уже ждал явления - и в третью зиму увидел тот же самый черный перстень с зелёным рисунком. Смотрел на его гравировку, она кружилась орнаментальным зелёным чудом на фоне вечернего неба и зимнего узора тополей.

                        Только теперь, когда моё сознание стало взрослым, удивился по настоящему. Вообще, я понимаю и осознаю некоторые вещи только через большой промежуток времени. Так, совсем недавно осознал - внутри человека темно, понял это до самых кончиков нервов, испугался, удивился.

                         Помню, в отроческие годы, три ночи подряд, зимой, когда я готовился ко сну и раздевался, из моей одежды выпадали разные насекомые. В первый раз это была – сороконожка, во второй – оса, в третью ночь – паук.

                         Ещё одно совпадение, вернее два - третьего июня, проезжая в троллейбусе я из окошка случайно увидел идущей по улице Лину Бауэр. Четвёртого июня, проезжая в троллейбусе, из окошка случайно увидел идущим по улице её отца. Места наблюдения были разные. Со мной такое случается часто.

                                                                                                             22.07.

                                                                                                             23.07.

КТО ГЕНИАЛЬНЫЙ ХУДОЖНИК?                    

                         Что отличает гениального художника от обычного? - Гениальный художник не повторяет других. Он создаёт новое, не менее красивое, чем у предшественников. Гениальный художник не отступает от идеи, даже в случае, если её никто не понимает. Он способен страдать, но не сворачивать с намеченного пути.         23.09.                                                                        

                                                                                                             23.12

Осмелела птица

Рвётся ввысь

Снизу спорят лица

Лучше уж не рвись!

Не послушалась птица

И теперь летит

Ну а где там лица?

Их уж больше нет

Шлёт всем птицам Птица

Дружеский привет!                                                                             23.20

 

Пятница, 6 июня 1997 год.   21.03.

Квадратное небо

Квадратное море

Квадратный колокол

Качает мальчика

Как хорошо - я не мальчик

Как хорошо - не квадратный

Как плохо - уже не мальчик

Как плохо - не квадратный

Круглый мужик я!

 

Среда, 11 июня 1997 год, 23.05

ПЛЕНЭР.

                         Хожу на пленэр, рисую с девчонками – нравится быть в их кругу. Мне хорошо. В нашей группе кроме меня только один парень – Вовка Байков. Солнце нещадно сжирает нашу кожу. В особенности мою – нежно белую, подвальной неги закалки. Мой цвет – цвет мыши альбиноса. Научил девушек делать дудочки из одуванчиков, мы играли на них у окон женской консультации, которая располагается рядом с РХУ.

                          Первую пленэрную работу маслом я написал на крупнозернистом холсте. Вначале такая живопись мне не понравилась, на холст уходит слишком много белил, но это стоит того - эффект замечательный. Так говорят все, кто видел мой этюд. Корсаков меня немного журит, направляет в нужное русло. В работе взял очень яркие цвета, настолько, что они стали казаться примитивными. В этюде в чистом виде присутствуют такие краски как: стронциановая желтая, кадмий красный, зелёная ФЦ в «разбеле». Пишу пальцами рук и кистью. Получился очень напряженный по цвету этюд. Это я сделал для того, что бы передать нещадный солнечный свет. Светило палило не жалея никого. Голова раскалывалась от жары, обвязал её со всех сторон лопухами – это позабавило окружающих. Женщины, глядя на мою большую, зелёную голову, говорили: «Какой интересный мужчина!»

                         Корсаков раскритиковал мой этюд. Увидев, что я нарисовал пару узоров на кофте натурщицы (они там были на самом деле), сказал: «Ты подожди с узорами.» Он наверное подумал, что я хочу всё сделать в своём стиле – узора. Корсаков продолжал критику: «Это хуже чем детские рисунки, нет никакой пластики, банальные цветовые отношения.» Указав ошибки он удалился писать свой этюд.

                        Позже с Вовочкой Байковым мы прокрались через кусты, посмотрели на этюд учителя. Он тоже взял для работы не картонку, как обычно, а холст, натянутый на подрамник. У нас сейчас пошла мода – пишем этюды не на картонках, а на холстах. В результате получается полноценная картина. В картине Виктора Васильевича всё было серо, однообразно. Может быть эти цветовые отношения и были нормальными, но не в этот день, так как в небе висело ослепительное Солнце.

                        Я начал исправлять ошибки - теперь уже  не гнался за передачей моих, субъективных ощущений, старался точно передать цветовые отношения. Кроме цвета исправлял ещё и форму. Старался добиться пластики.

                        До этого, Корсаков всем нам выдавил на палитры масляную краску «Кадмий пурпурный», это была его краска. Не смотря на её дороговизну, он выделил каждому по приличной кучке. Я всю её пустил на написание кофты натурщицы - покрыл густым слоем краски. Крупнозернистый холст съедал много краски, но её количества хватило. Получилось эффектно.

                        Через час пришел Корсаков, сделал мне меньше замечаний, заметив, что я уже пытаюсь определить движение фигуры. Он был обрадован цветовыми сочетаниями - смотрел на картину в солнцезащитных очках. Назвал неточности в цвете, отошел. Отходя, вспомнил - он в тёмных очках. Упрекнул сам себя, иронично сказав: «художник.» Я спросил: «Это значит - все замечания аннулируются?» Слышавшие рассмеялись.

                        В этот раз послушал Корсакова, писал так, как говорил он. Не испортил этюд, он стал другим – не лучше, не хуже, просто – другим. Повнимательней отнёсшись к подбору цветовых отношений, добился в своей работе ощущения воздуха, свежести, сочности цвета. Так я сделал для себя вывод, что не стоит обижаться на замечания учителя, учитель почти всегда прав. Сделав так, как хочет он, я сделал неплохой этюд. Главное не ссыхаться от замечаний, а радоваться им, так как они к улучшению.

                        Замечания – есть признание способностей, агрессивные замечания – есть признание в способности к конкуренции. Ещё Виктор Васильевич меня спросил «Ты смотришь каких ни будь художников?» Если на этот вопрос я раньше перечислял авторов, то теперь ответил: «Нет, не смотрю никого, но допускаю замечания – я их собираю в копилку мнений.»

                        Недавно начал читать книги. Этому послужила поломка телевизора. Что бы немного отвлечься - начал читать и понял – подобное занятие гораздо интересней телевизора. Начал опять наблюдать за небесными светилами. Вечерами, сидя в мягком удобном кресле, перед раскрытым настежь окном наблюдаю через телескоп за Луной. Делаю разное увеличение: от двадцати крат – до четырёх сот. Как великолепна Луна! Мог бы любоваться на неё часами. Это медитация. Кратеры, горы, моря, кочки, равнины - всё это прямо передо мной. Стоит только руку протянуть и можно дотянуться до чуда. Небо, звёзды, планеты – моя самая большая любовь. Вспоминая детство, мои астрономические наблюдения, осознаю, что это были самые чувственные впечатления. Дух захватывало, глядя в небо; ночное, вечернее, утреннее, дневное, любое. Главное – безоблачность. Люблю чистое небо.

                        Не тренируюсь физически. Ем мало. Моя мечта – быть художником, а не культуристом. Не просто художником, а самым, самым! Если буду разбазаривать свои силы и чувства на другое, то получу меньший результат, чем он мог бы быть при концентрации на одном деле.

                                                                                                            23.47.

Воскресенье, 15 июня 1997 год, 00.25

                         Дни навалились своей жарой и влагой. Это невыносимо, особенно по ночам. Весь истекаю сальным потом, который делает и без того жирное и мускулистое моё тело блестящим и тюленеобразным. Постепенно обрастаю порослью бороды и волос. Дни летят встречными скорыми поездами. Большим, то белым, то черным крылом, день сменяет ночь. Мелькая и сливаясь в зрительном эффекте, сутки превращаются в большую горячую серую радугу. Меньше делаю, больше - ожидаю. Это не огорчает, я спокоен и знаю точные координаты своих целей. Что бы они не путали моё сознание, скрыл их в шкафчике с блестящей серебряной ручкой.

                        Отдыхаю… Нахожусь в фазе отдыха и отчуждения от тех дел, которыми занимался несколько дней назад. Не веду тренировки тела. Не вести тренировки ума не могу. Мысль не возможно остановить. Мысли о творчестве. Придумал новый стиль – «СЕКТОРИЗМ.» На холсте делается реалистический рисунок. Перед тем как перейти к живописи, нужно нанести на холст контуры квадратиков, можно и треугольников, кружков. Когда всё будет расчерчено, приступить к живописи, соблюдая контуры заполнения секторов. Смысл в том, что каждый близлежащий сектор будет отличаться по цвету или тону от соседнего. Где-то чуть, чуть, а где то и сильно.

                       Можно сделать интересный эффект: при черно-белом снимке секторов видно не будет, а они будут появляться только при цветном изображении. Такого эффекта можно добиться благодаря подбору секторов по тону (светлоте). Так, например, зелёный и красный можно подобрать такой светлоты, что при черно-белой фотографии разница между такими секторами будет не заметна.

                       Читаю книгу Михаила Шолохова «Тихий Дон». Она меня завораживает. «Язык» Шолохова очень своеобразный, фактурный, явный, выпуклый. Такой, что его можно даже потрогать своими мозгами. Случайно узнал - в одной студенческой группе со мной эту книгу читает однокурсница.                                

                                                                                           00.57.

Пятница, 20 июня 1997 год, 21.29.

                         Идёт пленэр. Мы не рисуем, ведём себя расхлябанно, в этом наша вина. Нашел единомышленников – ребята на втором курсе тоже увлечены творчеством. Но то, что я у них видел, пока очень близко к сюрреализму. Как писал в своих дневниках Сальвадор Дали «Подражающий художник пребывает в лимбе.» Один из студентов – Александр Епифанов попросил меня, что бы я принёс в училище альбом со своими композиционными набросками. Я согласился.

                         Когда я сажусь рисовать, пишу какой либо интересный сюжет на открытом воздухе, моя работа вызывает интерес и оживлённые речи среди ребят. Например, сегодня я писал сидящих на табуретках с красными ножками студентов, через большие алые цветы. Бутоны были на переднем плане, занимали на листе картона четверть его формата. Львиные лилии, так назвала их одна девушка. Кроме того, в сюжете изобразил ярко-голубое небо со снежно белыми облаками и изумрудной травой. Работу назвал «Цветы лучше людей.» Концепция в том, что цветы по сравнению с людьми безобидны. Поэтому они – главные герои в картине, а фон – люди на дальнем плане. Этот этюд собрал вокруг себя в момент его создания, кучу студентов. Они восхищались, хвалили меня, садились рядом со мной на землю как берёзовые пеньки. Мне мешает такая обстановка. Но деваться было некуда - писал при всех, словно был актёром, исполняющим роль.

ФАНТАЗИЯ САЛИИ

                  «Лёш, у тебя есть какие-то безумные идеи, связанные с сексом и не только?» - спросила у меня как то Салия. Я смутился, не стал отвечать. Сали стала рассказывать свою невинную фантазию: «Знаешь, мне кажется, что когда я появляюсь в общественных местах, где много людей, всегда при моём появлении должны раздаваться аплодисменты. Я люблю театр. Вот вхожу в него. Начинается спектакль. В зале аншлаг. Свет становится приглушенным. Опоздавшая обнаженная я захожу в зрительный зал и сажусь в мягкое бархатное кресло абсолютно голая …»

                     Подготовил несколько холстов, они стоят, ждут меня. Хочется писать! Умом понимаю - нужно продвигать свой стиль УЗОРА. Но пока ничего умного и оригинального в смысле сюжета придумать не могу. Хочу, что бы картина была хороша во многих смыслах: со стороны стиля – орнаментализм, со стороны сюжета, грамотности построения рисунка, композиции, объёма, пространства, гармонии, пластики.

                     Если всё это будет на должном уровне, то это будет действительно гениально. Это меня подталкивает к тому, что бы я учился реалистической живописи и рисунку. Такое мастерство поднимет ценность моего стиля УЗОРА, который неминуемо будет популярен среди всех художников планеты.

                    А пока… Пока ещё далек и долог мой путь в искусстве и тем интересней дорога. Она трудна и тем привлекает меня. Меня всегда влечёт всё труднодостижимое. Чем труднее и отдалённей, тем привлекательней цель. Надо писать! Вот бы накупить много красок!

                     Сегодня, когда писал этюд с Львиными лилиями, мне сказала моя однокурсница – Лариса Лелекова: «Вот видишь, Лёша, даже твой этюд, вызывает такой большой интерес зрителей!»

                     Листал свои старые рисунки. Помню, летом 1995 года я нарисовал много зарисовок, и назвал их «черными листками». Черными, потому что я был тогда не весел, висел на грани срыва. И вот в этих зарисовках, уже тогда я увидел УЗОР. Подсознательно, не думая о поиске стиля, я вводил орнамент в реалистическое изображение. Получался эффект сверх реальности. Узор в изображение я вводил не задумываясь, только потому что нравилось. И вот спустя немного времени уже логически осознал, что это может быть стилем, новым стилем в изобразительном искусстве. Считаю, что он возник в том 1995-м году, тем летом, как-то невзначай, телепатически, не спрашивая чьего-то разрешения. Возник просто так, от чувства страдания от неразделённой любви.

                      В то время, мои попытки найти любовь, не увенчались успехом. Несколько раз, от девушек за которыми ухаживал, я услышал больно-ранящую фразу: «Ты мой самый лучший друг, но извини, я не могу дать, что тебе хочется. Я не люблю тебя как мужчину и никогда не полюблю. Ты мне только друг.» Такие фразы, учитывая, что я их услышал от нескольких девушек подряд, за небольшой промежуток времени, помутили мой рассудок. Считаю - благодаря этому сильному потрясению и страданию, я сумел в другой сфере достичь больших высот. Это компенсация. Чувства нужны, когда создаёшь что-то новое. Когда же новое создано, нужен разум, кропотливость, расчёт, - чтобы утвердить и укоренить это новое…

                    Настало время утверждать!

                                                                                     00.09.

Суббота, 21 июня 1997 год, 22.25.

                   Сегодня поехал в город, что бы подкупить красок. Приобрёл два тюбика белил цинковых и кадмий желтый, светлый.

                    Начал работу над новой картиной. Её размер 50х60 см. Техника – холст, масло. Сделал рисунок карандашом, затем обвёл его тоненькой кистью тушью. На холсте изображено следующее: на переднем плане, слева, изображена девушка по пояс, в руке она держит розу, другая рука изящно и пластично поддерживает драпировку, которая спадает с её плеча. Правее девушки – дорога, по ней, в направлении к нам, идёт Христос. Виден горизонт и деревья, на фоне вечернего неба, контражуром вырисовываются фигуры героев картины. Весь сюжет полностью покрыт узором: небо, дорога, Христос, деревья, земля, девушка, волосы, руки, драпировки. Узоры не одинаковые – это не орнамент. В небе узоры одни, на телах – другие, на земле – третьи. Когда я рисовал узоры на небесах, то невзначай написал на небе единственную розу. И когда я посмотрел на картину с расстояния, получилось, будто Христос протянув руку, бросает девушке розу. Цветок является частью неба и будет иметь небесный цвет.

                    Как бы опять не перепутать порядок спектральной растяжки цветов вечернего неба. Я её всегда вспоминаю по предложению: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Фраза обозначает цвета: красный, оранжевый, желтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый. Они идут в таком порядке от горизонта – вверх к зениту.

                    Сейчас вечер. Подхожу к окну. В небе вижу следующие цвета: синий, голубой, зелёный, желтый, оранжевый, красный. Облака очень красивые – с разными оттенками розового.                                                                                22.57

Воскресенье 22 июня 1997 год. 21.14. 

                     Продолжаю работу над картиной, где изобразил девушку с розой и Христа. Весь светлый день посвятил этому. Начал живопись с неба, разложил колера по спектру. Оставлял узоры в небе не записанными. Уже на этой стадии старался делать объём: рук, лица, оставляя в тоже время узоры внутри не тронутыми. Делал воздушную перспективу.       

                     Цвета старался подбирать по законам реалистической живописи. Как сказал мой учитель – Виктор Корсаков: «Акиндинов, попробуй в твоём стиле подбирать цветовые отношения не декоративные, а реалистические, что бы было общее состояние в картине. Что бы посмотрев на неё, зритель сразу понял: какое время суток, пасмурно или ясно, тихо или ветрено. Главное, что бы не было ощущения декоративной фанеры.»

                     На следующей стадии работы над картиной буду заполнять цветом живопись внутри узоров. Сейчас внутри узоров присутствует фоновый цвет холста.

                                                                                                21.40

Понедельник, 29 июня 1997 год.                                      22.40.

В МАСТЕРСКОЙ УЧИТЕЛЯ – КОРСАКОВА. ИСТИНЫЙ РЕАЛИСТ.                   

                     Первую половину дня был пленэр, я писал этюды на природе в Рязанском кремле, рисовал. Потом был с ребятами в мастерской учителя – Виктора Корсакова. Он показывал нам свои работы, поил и кормил нас. Все его картины – реалистические. Цвета в них не броские, гармоничные. Виктор Васильевич в своём творчестве не ищет стиля, манеры и каких-то отличительных особенностей, не наводит так называемой «красивости».

                      У реалистов есть такое понятие как – искусственность и «наведение красоты», то есть - эксплуатация и спекуляция внешними эффектами. Картины подобного рода можно в большом количестве встретить на Арбате в Москве. Основной задачей таких работ – сразу зацепить зрителя издалека любыми способами. От того в таких картинах всё «звенит» и «кричит».  Виктор Васильевич со своими картинами – это противоположность таких художников. Всё у Корсакова степенно, просто, и в тоже время загадочно.

                     Заинтересовала меня картина, где изображен вагон электрички внутри, едут люди, ночь. Электрический свет на мгновение отключился, лица пассажиров осветили уличные фонари. Есть тревожное ощущение. Увидев картину, я сказал в слух: «В пути к тревожному времени.» Виктор Васильевич ответил: «Сейчас ищу название к этой картине, ты вот сказал «в пути», а это моё рабочее название картины.»

                     Ещё запомнилась его картина: деревенская бревенчатая изба изнутри, на дворе ночь, на полу на тулупах спят двое детей, мать молится у иконы. В картине присутствуют несколько источников освещения: тёплый свет от лампадки и холодный – зеленоватый свет, льющийся с улицы. Там возможно полнолуние. Но самой Луны в окне не наблюдается. Это как раз из той области творчества Корсакова – отсутствие внешних эффектов.

                     Если бы я писал эту картину, то обязательно изобразил бы в окошке Луну. Но Виктор Васильевич не был бы Корсаковым, если бы не проигнорировал изображение Луны, написав только её свет, который у него значительней чем сама Луна.

                     На окне мастерской Корсакова я приметил засушенную осу, решил взять её с собой, но её было некуда положить, нёс её в кулаке, потом из кучи мусора выгреб пачку сигарет и положил туда. Этим позабавил однокурсниц, они подумали, что я интересуюсь мусором.

                     Затем съел сыр. Из его восковой оболочки сделал чашечку, в ней дырочку, налепил эту деталь на глаз. Смотрелось очень страшно, правдоподобно. Девушки сказали, что я похож на терминатора. Шагал в парке, шокируя людей. Веселил тех, кто знал о шутке. Ходил, сидел на скамейке, откусывал с хрустом огурец, взирал на прохожих. Они поглядывали на меня с опаской.

                      Прошел ещё один день пленэра. Но я и не думал об отдыхе. Придя домой, не успев поесть, сразу стал писать новую картину. Это третий сеанс. Сегодня писал места в картине, где есть узоры – точнее места внутри узоров, там, где оставил не записанный холст. Писал узоры в небе. Брал при написании те же самые цвета, что и при написании неба, с той только разницей, что сдвинул цвет внутри узоров, относительно цвета неба вне узоров. То есть внутри узоров цветовая растяжка смещена вниз относительно цветовой растяжки неба. В результате появился потрясающий эффект. Аж дух захватывает. Начал с верхней части узоров неба. Там, где был в небе фиолетовый оттенок, узор писал синеватого оттенка. Там, где цвет фона неба был синеватым, узор имел голубоватый оттенок, там, где небо имело голубоватый оттенок, цвет узора был зеленоватым и так далее – до нижней части неба, где уютно расположились красноватые и желтоватые оттенки. Эффект получался потрясающий!!! Писал, и одновременно с этим удивлялся самому себе – как здорово всё выходит.

                        Ко мне в комнату зашел мой дедушка Василий. Спросил: «Что ты пишешь?» Посмотрев на картину, прокомментировал: «Я такого ещё никогда ни у кого не видел.» Со смущением прибавил: «Это как то ненатурально.» Надо сказать, что это он сказал, тогда, когда я ещё не приступал к письму узоров, они были цвета холста и действительно смотрелись не живописно и очень декоративно.

                        Затем я написал узоры во всех остальных частях картины: в волосах девушки, в её лице, руках, одежде, в розе и её лепестках тоже есть узоры. Надо отметить, что в том месте где у драпировки тёмное место – тень, то и узор соответственно делаю темнее, то есть я не разрушаю объёмности – её очень ценю. Хотя можно попробовать и другие варианты, но это потом, если Бог даст времени и сил. Написал узоры на земле, на деревьях. Не трогал пока узоры на одежде Христа – просвечивающий фон холста там хорошо смотрится.

                         Картина не завершена, есть места в ней, которые нужно переписать. Где-то обобщить. Главное – получше узором подчеркнуть объём, узоры не должны быть плоскими – вариант с сочетанием плоскостных узоров и объёмной формы предметов я припас на потом. Можно в тенях делать узор светлее фона, а на свету темнее. Вариаций может быть множество. Главное, что суть остаётся одной. Один первоисточник – СТИЛЬ УЗОРА. УЗОР ВО ВСЁМ!!! Здесь могут быть не только узоры, но и любые другие формы и фигуры. Здесь важен эффект наложения одного изображения на другое, этакое взаимопросвечивание и многослойность, сочетание знака и реальности. Превращение знака в реальность и реальности в знак, балансирование на грани.

                        Сегодня принёс обещанные рисунки Александру Епифанову. За неимением времени обменялись рисунками без комментариев. Сказав только, что посмотрим их дома, а завтра принесём обратно, поделимся впечатлениями. Всегда боюсь таких обменов - много страхов обуревают меня. Мысли при этом такие: «Вдруг потеряю его работы, или они сгорят, измажутся в краске, что ему скажу? Или чего хуже – он потеряет, сожжет или измажет мои работы». Не люблю артель. Боюсь ответственности.

                        Саша называет себя сюрреалистом. Посмотрел его работы – это сюрреализм. Работы красивы, техничны, похожи на творчество Дали. Это красивое уже не ново. Вижу мощное, пожирающее душу молодого художника, воздействие Сальвадора. Когда то, совсем недавно я был таким же подражателем. Очевидно, это дорога каждого самолюбивого художника – вначале пройти стадию подражания, потом подняться на новый уровень, новую - свою ступеньку в изобразительном искусстве. Главное, что бы эти ступеньки, не стали для художника жевательной резинкой. Иначе молодые художники влипнут на стадии подражания.

                        Да и кто такой Сальвадор Дали? Был великий художник - Джорджио Де Кирико, родился он раньше Дали, заложил своим творчеством основы сюрреализма. Осознанно или неосознанно, Дали применил в творчестве некоторые композиционные и стилистические приёмы этого художника, только выполнил их более технично, красиво, с коммерческим уклоном. Ещё можно вспомнить двух великих художников, ещё раньше писавших, что-то подобное: Джузеппе Арчимбольдо и Иероним Босх. Великий Дали при взгляде со стороны превращается в лимбу. Новое – хорошо забытое старое. Великий художник – это взгляд на мир через призму своего времени на вечные неизменные ценности красоты.

                                                                                                                           23.30.

Вторник, 24 июня 1997 год.  23.10.

                        Ещё один день намотал на земной шар тысячи километров космического пространства. День был бурный, много рисовал. Сегодня благополучно произошел обратный обмен рисунками с Александром Епифановым. Поговорили о работах наших и вообще о творчестве. Саша сказал, что мои рисунки очень понравились его маме, она прокомментировала так: «Это умный парень, дружи с ним.» Саша сказал, что глядя на мои рисунки, видно - я озадачен вопросом «Что рисовать?» А он в своих работах больше задумывается над вопросом «Как рисовать?» Договорились, что принесём друг другу ещё работы.

                        Корсаков увидел один из моих реалистических композиционных этюдов, он ему понравился. Виктор Васильевич сказал: «Делай такую композицию, напиши её для меня!» Я согласился. Позже у нас был рисунок, мы долго ждали Корсакова, он появился нескоро. Когда объявился - был под хмельком, вместе с преподавателем – Александром Губанчиковым. Они начали давать нам рекомендации к рисункам. Особенно мне советовал Губанчиков. Удивил тем, что сказал про женскую обнаженную модель, которую мы рисуем: «Да если к ней присмотреться, - она же вся в УЗОРАХ!!!» Это меня радует. Меня начинают понимать. Сам Виктор Корсаков заговорил также об узорах, используя по этому поводу более красивое и звучное слово – УЗОРОЧЬЕ.

                       Купил красок – белила цинковые и подольскую черную, ещё купил очень за дешево три маленькие колонковые кисти «единички». Колонковые – самые лучшие кисти.

                       Весь день рисовал. Пришел с училища, немного поел и сразу сел за свою композицию. Уничтожал в ней самые ядовитые цвета, делая их более своеобразными и благородными. Делал более плавными переходы от цвета к цвету в растяжке неба в узорах. Писал сами узоры, укладывая их по форме. Допустим лицо, оно имеет объёмную форму, и сам узор укладываю по объёму. Если есть на объёме лица теневая часть, то узор соответственно становится темнее, то есть в этой работе не разрушаю форму. Картина мне очень нравится, я в восторге от неё. Эффект потрясающий. Объединить цвета и загасить слишком уж анилиновые яркие, помогла краска «подольская черная». Этот цвет потрясающий – в нём есть что то волшебное, превращающее даже самую негармоничную по цвету картину в образец гармонии.

                      Делал более явную воздушную перспективу, писал дальние планы у горизонта. Цветом убираю все остатки черной обводки, которая возникла при нанесении рисунка. Вообще, это самая настоящая реалистическая работа. По всем реалистическим законам в ней строятся: перспектива, цветовые отношения, светотень. Только с тем отличаем, что в ней, появилось новое это – УЗОР. Писал узор на одеждах Христа. Орнамент имеет нежно землисто-розовый оттенок, хорошо сочетающийся с небом и голубовато-земляными одеждами Христа. Пока картина не дописана, название давать не хочу.

                      Когда на землю спускается вечер с тёмным небом и цветом, становится невозможно работать. Отложил в сторону живопись, стал делать карандашные композиционные зарисовки в стиле УЗОРА. Сюжет новой работы такой – крупным планом сидит гармонист с бородой и длинными волосами. Он едва умещается в формате. Точка зрения зрителя находится на уровне колен персонажа. Виден горизонт, на дальнем плане деревья. В небе облака. Всё имеет свой узор, свой орнамент. Завтра, наверное, понесу ещё несколько графических работ, что бы показать их Александру Епифанову. Может быть и он что-то принесёт мне? Надеюсь увидеть у него что то новое, может быть тоже УЗОР. Популяризация узора необходима. О нём должны знать все. Все художники мира должны популяризировать стиль орнаментализм!!! Или хотя бы попробовать его. Орнаментализм - новая эра в искусстве!!!

                     О УЗОР – ты – Мир!!!

                                                                     23.50.

Среда, 25 июня 1997 год,    23.25.

                     День был насыщенный. Я устал, как никогда. Вначале он обещал быть неудачным, так как мне с утра встретился пешеход с вёдрами без всего. Подумал – не надо верить в приметы, и даже думать о них. Правильно подумал - день был очень удачный. Во первых - нам дали стипендию, можно будет купить ещё краски. Во вторых - удалось купить тюбик краски очень за дешево - гораздо дешевле, чем в магазине. В третьих – удалось утащить семь выброшенных подрамников. Потом, дома, снимал с них чужие картины и скручивал их в трубочку. Подрамники никогда не будут лишними. Работы эти выбросили на помойку студенты РХУ, а я их подобрал первым - сильно нуждался в материалах к картинам.        

                     Было так: шел дождь, я со студентами пошел за работами без зонтов, все спешили. Открыл ключами ворота на «заднем дворе». Мы как голодные собаки начали набрасываться на выброшенные картины и отбирать нужные для себя форматы. Девушки непременно заявили о сюрреалистичности ситуации. Говорили об этом громко, так что бы я их слышал. Они меня связывают с сюрреализмом. Да, он мне приятен. Но я не сюрреалист. Я открыл своё, новое течение в искусстве.

От педагогов начал слышать в свой адрес лестные отзывы: «Акиндинов прекрасный композитор и живописец!» Говорят мне также: «Твоя защита диплома, если мы доживём до этого, будет великим праздником!!!»

                     Всё бы хорошо, да вот только не всё. Есть и грустные места в жизни.

Заболел мой дедушка Василий. У него сильно болит нога. Она начала отмирать в направлении - от пальцев и выше. Врачи говорят: «Без операции не обойтись». Из за этого дни не веселы. Мы с мамой очень переживаем по этому поводу.

                     Сегодня не писал маслом - только рисовал карандашом. Была хмурая погода. Один, как призрак бродил по пустынному, вымершему, набухшему от дождей кремлю. Он покрылся зелёным мхом. Делал зарисовки. Людей стало мало. Вымирают… Не умирайте… Пусть вас будет больше. Станьте добрее, умнее.

Калейдоскоп хорошая вещь.                                                                           23.43.

Четверг, 26 июня 1997 год. 22.08.

                      Напряженная работа. Пленэр расхлябан. Стараюсь больше писать, рисовать. С утра пишу этюды. На третьем этюде чувствую - силы на исходе. Слишком велико душевное напряжение. Мало ем, это ещё больше выматывает. Много курю. Всё это привело к тому, что к обеду выжат как лимон. Сил нет, сижу в прострации, удивляя сокурсниц. Корсаков случайно увидел мой графический эскиз «Гармонист», выполненный в орнаментальной манере. Сказал, что хочет принести мне книгу с иллюстрациями какого-то художника.

                      На улице дождь, без зонта пишу этюды. Капли мешают соединению красок, они, неравномерно скользя, ложатся на картонку. Волосы мокры, сигаретный дым щиплет глаза. Всё это создаёт особое настроение. Я в прострации, успокаиваюсь. Ничего не хочу кроме творчества.

АНИН СОН

                      Сегодня мне бывшая однокурсница Анна Лазарева рассказала сон. Ей приснилось, что она сидит у дороги в своём районе Канищево. По ту сторону дороги стою я с однокурсниками, рисуем. Вид у меня странный - я в своей рубашке в крапинку, там цвета: красный, желтый, черный, синий. Я очень широк в плечах, ещё больше, чем есть на самом деле, у меня длинные вьющиеся волосы как у королей. Тут Анна поворачивается и видит, что рядом с ней сижу ещё один я. Но этот я - уже другой, такой, какой был бы без атлетических тренировок и обжорства – худенький, в сером свитере «очень классный» - по словам Анны. Этот я говорит ей: «Тот, кто ходит там, вовсе не я, он захвачен дьяволом, он совершил сделку с сатаной, дабы добыть тайные знания. Настоящий я, это тот, что рядом с тобой и говорит эти слова.»

                    Сразу вспомнил свои мысли, обуревавшие меня с давних пор. Понял - это правда. Но теперь это не так, никаких сделок. Сейчас я сам по себе. Это интересней чем раньше, да и поможет мне Бог.

                    Сегодня натянул ещё один холст - мешковину. Его крупнозернистая фактура создаёт особое настроение в живописи. Этот холст для композиции для Корсакова. На этом холсте будет изображена жанровая композиция: арки, колонны, вход на территорию Рязанского кремля, что на улице Соборной, перед Театром юного зрителя. Освещение в картине должно быть яркое, солнечное.

                     Не смотря на то, что магазин был закрыт, купил себе несколько красок: «Гутанкарскую фиолетовую», «Кадмий красный, тёмный». Меня чуть не обманули на десять тысяч, вовремя заметил подвох, ущучил обсчитывающих.

                     Завтра защита дипломных работ у четвёртого и пятого курсов педагогического отделения. Меня раздирают противоречивые желания: я должен быть на «защите» у своих товарищей, но мне больше хочется пойти на этюды.

                     Потеряно хорошее настроение. Сейчас его можно охарактеризовать как: спокойное, целеустремлённое, холодное, гранитными глыбами оно направляет реку моей души.

 

ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ  РЯЗАНЬ

                     В своих снах вижу свой город - Рязань, он другой. Есть те же улицы, но они иные. Это увлекает. Мне уже приснились почти все уголки города. Даже могу составить подробную карту параллельной Рязани - Рязани грёз. В снах есть чёткая неизменность – то что снилось год назад, сейчас снится в том же виде и на том же месте, что и в первый раз. В этой Рязани я веду активность – хожу, езжу, общаюсь с людьми. Это доставляет удовольствие. В ней есть свои театры, кафе, церкви, кладбища, кинотеатры, трамвайные пути. Отличие в том, что всё во сне гораздо интереснее. Ещё отличие в том, что во снах я больше сосредоточен на своей персоне, я мало кого там вижу – там нет толп народа. Там всё тихо, размеренно. Больше идёт сосредоточенность на своей личности. Больше монолога с поиском и выходом на внутренний диалог.

                     Есть отличия и в планировке улиц, транспортных путей. Так, например, в моих снах, через центр города проходят трамвайные линии. Железная дорога уходит на юго-запад. Город затронут войной, не простой – ядерной. Словно большими траншеями изрыт его центр. На кремлёвском Валу находится кладбище. Центр, - там, где улица Подбельского – более рельефный, он словно на холме. На улице той расположился рынок. На задворках спит собака, греясь в лучах заходящего Солнца. Ветер треплет белыми парусами бельё, всё странное – былое, параллельное. Там, где кинотеатр – «Молодёжный» - во снах - тройной театр, он как шкатулка открывает для посетителя свои загадки. Манит своим терракотовым узором на тёмно-бархатном фоне. Зритель проходит вглубь, дальше, дальше. Посетив залы, спектакли, пошурудив бардовыми портьерами, пройдя далеко вперёд, человек растворяется и вновь проявляется у входа в загадочный ларь. 

                    Каждый уголок той Рязани я запомнил и смогу описать.

Но в тоже время сюжеты снов какие то притуплённые, холодные, монохромные, почти черно-белые. Состояние - словно выпил Водки. Постепенно, сон неотвратимо переходит в настоящую жизнь. Сон сливается с явью.

                   Почему то, сегодня днём мне как когда то давно, опять стало наплевать на свою жизнь. Но это чувство быстро улетучилось и сменилось ярым желанием жить, как только я пришел вечером домой и взял в руки книгу Шлолохова «Тихий Дон» и читал её.

                   По прежнему не тренируюсь, веду запущенный образ жизни, не бреюсь, не стригусь.

                   Приснился друг Димка, назвал цифру «семь». Я знал - он имеет ввиду, что мне ещё осталось полюбить семь девушек.

 

Пятница, 27 июня, 1997 год, 22.07

27 ИЮНЯ - ДЕНЬ СЮРРЕАЛИЗМА

                     Сегодня была защита дипломных работ у педагогического отделения четвёртого и пятого курсов. Не теряю времени зря - с самого утра иду на этюды. Успеваю написать два. Затем возвращаюсь в училище, захожу в зал защиты дипломов, смотрю защиту, но так и не досиживаю до защиты моего друга - Сергея Преображенского. Сил нет, очень душно. В зале полно народу. Мне надоедает эта обстановка, со своим однокурсником Володей Байковым отправляюсь на этюды в кремль. Чувствую за собой вину, что не досидел до защиты диплома друга. Но разумом понимаю – лучше я уделю внимание рисованию. 

                     По пути, мы с Вовочкой встречаем очень сюрреалистический дворик, такой, какой часто снится мне во снах. Опять проскальзывает ощущение – сон это, или явь? Чувство именно проскальзывает и соскальзывает. Дворик выложен прямоугольными плитками, через щели которых пробивается трава. Площадь двора маленькая – не более три на десять метров. Рядом с маленьким домиком, краска которого облупилась, стоит маленькая бетонная скамеечка, доски её прогнили. Дверь потрескалась, обнажила свои сухие трухлявые фанерки. Она приоткрыта, через щель немного видно содержание комнаты - коридор и окно в мутном свете. Правее домика – обнаженная печка красного кирпича с торчащей ржавой трубой. Непонятно, для чего здесь печь - она стоит прямо на улице.

                                                                                                                   22.18

                                                                                                                   22.38.

                      Итак, печка тоже полуразрушена и зияет черной дырой своего нутра. У её подножия и по полу двора, рассыпаны журналы и газеты - это усиливает сюрреалистическое впечатление. Дворик в мусоре. И наконец, кульминационный момент – рядом с этой кучей мусора, небольшой, тлеющий в углях костерок. Он обложен кирпичами из той же печки. На шампурах жарятся куски мяса. Запах жареного мяса смешивается с запахом горящих журналов и газет.

                     Сегодня все формы дня имели сюрреалистические изгибы, даже солнечный свет и его тени, и сухость грязи и дверей с облупившейся краской, всё создавало впечатление скелета.

                      Решил, что 27 июня нужно сделать днём сюрреализма. Солнце палило нещадно, даже когда оно ушло за горизонт. Через два часа после заката температура воздуха была плюс двадцать пять градусов. Необычный был день. Не хватало только ещё обилия кошек, бродящих по развалинам в поисках «аптекаря из Ампурдана».

                     Днём написал два больших этюда. Они мне очень понравились. На них изображена архитектура Рязанского кремля. Когда я что-то рисую или пишу, то стараюсь, что бы это выглядело эффектно, красиво. Не люблю отсутствие эффектности. Хочу что бы мои картины наталкивали зрителей на разные мысли, не важно какие. Главное, что бы картины помнили.

                     Главное – фиксация. Мысли просто – они не существуют, так как не запечатлены. Чем больше мы создаём, тем больше мы фиксируем мысли, тем полнее наша жизнь.                                                                                                          23.00.

Суббота, 28 июня 1997 год, 19.30.

                      Не смотря на выходной день, иду писать этюды. По пути на этюды, компанию мне составляет студент РХУ – Дима Буланов, просит белил. Вначале я пожалел, что взял его с собой, но у нас позже сложился интересный разговор. Он зарядил меня желанием писать очень красочно, красиво, со вкусом. В результате этого я сделал два больших великолепных этюда, в композицию которых входила архитектура Рязанского кремля, доминирующую часть которой занимает Успенский собор. Особенно замечателен второй этюд. Мы писали его на открытом пространстве под палящим Солнцем. С Димой мы обменялись красками; я ему выдавил на палитру белил, он мне – небесную голубую. В композицию второго этюда входит Успенский собор, написанный яркими, но не простыми цветами  и темно-синее, очень плотное и в тоже время яркое небо. Удалось передать яркость освещения, знойность и нещадность дня, белизну стен и поцелуи голубых теней.

                     Светило так ярко светило, что у меня начались перебои в работе сердца, это было усугублено тем, что я был одет в тёмные одежды. Я чувствовал запах раскалённых Солнцем волос, ощущал, что медленно сгораю.

                     Не выдержал солнечную ярость, - из за сильного сердцебиения ушел от света. Оставил товарища с моей кистью писать этюды.

                     В училище, уже другой студент, спросил меня – не собираюсь ли я продавать свои этюды. Я ответил, что не хочу возиться с продажей. Он предложил мне продать этюды ему. Я сказал, что подумаю, на самом деле знал, что этюды не продам. Ответил так, только потому, что не хотел отказывать и расстраивать человека. Мне очень нужны деньги, так как необходимо покупать материалы для написания картин. Краски расходуются с фантастической скоростью. Пара этюдов – нет тюбика белил. Сейчас пишу очень пастозно, полнокровно.

Дома писал композицию на крупнозернистом холсте. Работа над ней как то не пошла. Возможно - сильно выложился на этюдах. Сюжет композиции: белые колонны, вход в кремль, вид на вход через аркаду со стороны улицы Соборной. Это задание Виктора Корсакова, который увидел мой этюд. Нет желания писать задание, от того, что не идёт работа. На подмалёвок ушло уже много красок – тюбик белил.

                     Курю, не стригусь, не бреюсь, не моюсь. Это меня не беспокоит. Главное не внешний вид, а внутреннее содержание.

                     За окном долго грохотал гром, но не было дождя. Так продолжалось два часа, и уже к вечеру небо разродилось осадками. Капли воды падали на раскалённую дневным Солнцем землю, остужали её пышущие формы, удовлетворяли, утешали почву.

                                                                                                             19.51.

Воскресенье, 29 июня 1997 год.   21.24.

                     Вчера достал из дальнего уголка маленький баянчик. Не зная нот, играл на нём, одновременно сочиняя музыку. Подбирал всё новые и новые вариации. Это хорошо успокаивало мои нервы.

                     Сегодня с самого утра пишу композицию на заданную Корсаковым тему – вид на театр на Соборной, через белые колонны. Идут часы, но картина не улучшается. Принимаю ванну. После, вижу все ошибки, делаю несколько правок и лессировок. Что-то смягчаю, что-то осветляю. И вот уже становится приятно глазу и совершенно в некоторых отношениях. У колонн, ближе всего к ним располагается наездница на лошади, рядом стригунок. В просветах между колоннами видны люди – вернее только их головы и вверг плечевого пояса. По правую руку от колоннады стоит большой ящик мороженщицы. Над ним возвышается разноцветный зонт. За колоннами, вернее между ними виден театр юного зрителя и фрагмент автомобиля ВАЗ желтого цвета. Вся картина пропитана ярким Солнечным светом. Вся зелень сочная, смачная. Не смотря на предельно яркие краски, я попытался сгармонировать их сочетания. Композиция не разваливается, смотрится единым ансамблем.

                       Очень быстро расходуются краски, гораздо быстрее, чем уходит пленэр. Когда пишу самостоятельные композиционные станковые композиции, красок уходит гораздо меньше.

                       Сегодня хотелось курить, почувствовал никотиновый голод.

                       Несколько дней назад, поздним вечером находясь в своей комнате, я услышал через открытую форточку знакомый смех. Через мгновенье понял - он очень похож на Нелин. Ещё через мгновенье услышал голос парня, он произнёс имя «Неля». Меня это ошеломило - вдруг это моя Нелли Ёлёшина? Выглядывать из окна не стал. На следующий день, уже в полдень, услышал за окном цокот каблучков по асфальту. Через мгновенье, инстинктивно потянулся посмотреть - девушка шла уже спиной ко мне. Не видев лица её, узнал Нелины линии.

                      Очередное разочарование в девушке выбило меня из колеи. Не хочу никого видеть, пока ещё слаб. Мне всё время кто-то звонит по телефону - не подхожу. Прошу маму, что бы она ответила, что меня нет дома. Это длится уже более двух месяцев. Когда мама или дедушка берут трубку - на той стороне раздаются гудки.

КОВАРНЫЕ ПРОВОКАТОРШИ

                      Двадцать седьмого числа, на защите дипломных работ видел Сурью Осинину. Вначале не узнал её; другие волосы, другое телосложение, другой образ, какой то слишком порочный, доступный. Узнал её по юбке и по мордочке. От удивления не смог сказать ей ни слова. Время шло, сидел во дворе РХУ, курил. Она тоже сидела во дворе, разговаривала с подружками. Когда они уже уходили, она посмотрела на меня, наши взгляды пересеклись. В её глазах я увидел томительное чувство, страдание от любви ко мне, томность и сексуальное желание. И как всегда я ошибался!!! Когда впервые, ещё в 1994 году, она сверлила меня таким же взглядом, я думал, что она влюблена в меня. Сел на крючок и был «съеден с потрохами!» Теперь нет!!! Не бывать глупым ошибкам!!! Не подойду к ней!!!

                     Вы – коварные провокаторши!!! Не купите меня больше на ваши томные взгляды!!! Схема действия тупых кукол проста и примитивна. Вначале идёт бархатистый взгляд - девушка смотрит в глаза парню, которого хочет охмурить. Потом в короткой юбке, она сидя закидывает ножку на ножку. Если не успел посмотреть, аттракцион повторяется несколько раз. Если это не действует, то в той же короткой юбке ещё более эффектный аттракцион «поднимание упавшего карандаша». Тут важным является то, что перед представлением, юбка берётся с задним разрезом и на ножки одеваются не колготки, а чулки. Перед наклоном, к объекту нужно становиться спиной, и не торопиться распрямляться. Ну и вдогонку – самое эффектное и безотказное – медленное посасывание банана на обеденном перерыве на глазах у объекта «любовной охоты» с хлюпающим постанывающим звуком. После этого, естественно, желанный объект обращает внимание на девушку, обращается к ней с недвусмысленным предложением. Она, хлопая ресницами, делает вид, что ничего не произошло. Говорит: «Что такое? Я теперь не могу хорошо выглядеть? Мне теперь нельзя одеть мини юбку? Что, я теперь не могу пососать банан? А вы что подумали?» Для чего это делают девушки, если отказывают после того, как дождались нужной реакции? Что это? Самоутверждение? Развлечение? 

                      В этом коварство девушек – заманить парня своими уловками, посмотреть на его реакцию и послать на «три весёлых буквы.» Девушки помните, что эти аттракционы можно безнаказанно демонстрировать до поры до времени. Очень легко можно попасть в переделку и нарваться на «пердячюю траву.»                                                                                        22.10                                                                                

Понедельник, 30 июня 1997 год.                                                         22.36.

                      Бешеный ритм, на отдых остаётся едва ночь. Плохо сплю. Интересное наблюдение: чем длиннее у меня борода, тем разнообразней и тоньше вижу цвета. Миллиарды оттенков, всё очень цветное, нежное, благородное, серебристо-сиреневое, голубое, нежно-розовое. Уверен - это богатство из за бороды. Она – антенна в космический мир непознанного, телепатического, запредельного. Мне кажется, что если я доживу до конца пленэра, то остальную жизнь проживу в сумасшедшем доме – так сильно выматывает пленэр, его сверхплотная программа. Никто не успевает в неё уложиться. Просыпаюсь и самого утра пишу этюды, не хватает время даже на приём пищи. Рисую без перерыва на обед. Проходят очередные четыре часа, вымотанный до предела, иссушенный, прокуренный, еду домой. Дома, едва перекусив, сажусь писать композицию.

                      При таком бешенном ритме, не укладываюсь даже в треть планов. Показывал сегодня этюды Корсакову. Он покритиковал их, в основном ошибки были в пропорциях. Ещё он сказал: «Нельзя же быть постоянно мальчишечкой в живописи, пора бы и возмужать!» Он был удивлён количеством написанных мною этюдов. Когда они были выставлены все вместе в один ряд, Виктор Васильевич подумал, что выставляются несколько студентов.  А это было всё моё. Мои однокурсники высоко оценили эти этюды. От зубов моих едва успевало отскакивать шрапнелью простое слово: «Спасибо! Спасибо!!! Спасибо!!!»

                      Товарищ мой, обещавший вернуть мне кисть, не пришел. На миг увидел его в кресле, он исчез после моего взгляда бесследно. Рисую и пишу исключительно Успенский собор Рязанского кремля. Меня словно магнитом притягивает к нему. Сделал этюды «на состояния»: утро, вечер, день, ясно, облачно. Писал вечером композицию с белыми колоннами.

                      Скорей бы проходил пленэр. Мне не нравится его аллюрный ритм. Больше по нраву спокойствие и тишина. За период пленэра я похудел со 120,5 кг, до 112,9 кг. Но меня это вновь не заботит. Сейчас мне это безразлично. Произошла переоценка ценностей.

                      В магазине из продажи исчезли масляные краски. Спас мой давний друг Дима Куваев. Вечером позвонил мне и сказал «Заходи, бери мои краски, столько, сколько нужно.» Оформляю картины – обиваю торцы рейками. Пот струится со лба, скорей бы холода!!! Меня греет борода!!!                                           23.04.

Вторник, 1 июля 1997 год,                                                23.09.

                       Силы кончились, рисую только для плана, как ни странно – получается не плохо. Перевёз этюды домой. Они мне очень нравятся. Не хочу, что бы их у меня забирали после просмотра. А обычно так и происходит – удачные работы комиссия отбирает в фонд Рязанского художественного училища. Писал композицию с белыми колоннами – лессировал, обобщал.

                       А в Кремле сухие ворота, поседевшие и побелевшие от полёта лет. Дует седой, серебристый ветер, гнётся щетина вётел, зреют, пока ещё зелёные, как крупные нарывы сливы. Дверь старых ворот скрепит, поёт от ветров, залетевших в гости из далёких уголков мира. Ворота из сухих огромных досок, свинцово-сухого, серого цвета, покрыты иероглифами трещин. Только Богу известно, сколько им лет и кто их построил. Огромные ржавые гвозди согнуты как стволы деревьев. Одно лишь смотрится нелепо, как небоскрёб в деревне – задвижка из светло – белого дерева, ещё не ссохшегося, не повидавшего виды долгих далей лет. Вот на этом фоне я пишу этюд – «Портрет Володи Байкова.» Он изображен за этюдником, пишущим этюды. Чувствую, как наступает предел сил. Если бы пленэр длился ещё год, я всё ровно бросил бы его уже через несколько дней. Пятое число обещает сменить живописный галоп на красочную рысцу. Многообещающая пятёрка висит в синем небе красной, желеобразной фигурой. Эта цифра прохладна, сочна и пахнет арбузом.                                                   23.28.

                                                                                                                           23.36.

                       Насекомые. Я питаю к ним восторг и он взаимен. Причем не только ко мне, но и к моим картинам. Например, сейчас на картине «Жизнь» сидит комар - точно на границе падающей тени, его тело на свету (написанном), хоботок указывает точно в тень. Пока писал эти строчки, ещё один комар уселся на эту же картину, над нарисованными руками девушки в розовом платье, на фоне голубого неба.

Среда, 2 июля, 1997 год. 21.13.

                       День рождения мамы. Поздравил её - подарил цветы и торт, пожелал здоровья и денежного благополучия. Выпил спиртное. Ощущения интересные – впечатление большого равнодушия ко всему, сознание будто запряталось поглубже. Я ушел далеко в себя. Моя душа, после употреблённой водки усохла, чувствую – она стала меньше головы, зубов, рук, ног. Чувство это пришло через осязание, вернее через его отсутствие. Не ощущаю прикосновений, ощущение касаний напоминает сжатие резинового баллона, с направленным чуть колким движением газа. Голова блуждает, я в другом измерении. Качую по границам бытия. Нет надрыва, напряжения, отрицательного. Всё положительно. Мозги заполнены цветными узорами мыслей. Они легки и воздушны, раскачивают её как туго надутый воздушный шар в кислородном танце. Ощущение лёгкости такое же как в воде. Эффект зависания…

 

ВКУС В ИСКУССТВЕ - НАПРЯЖЕНИЯ И ПАУЗЫ

                       Что же было сегодня? Сегодня я решил заняться лишь рисунком. С самого утра уселся рисовать с натуры Успенский собор. Взял карандашик и тщательно, кропотливо, на большом листе стал рисовать, вначале определял пропорции, затем отрисовывал детали, всё только контурно, на это потребовалось много терпения и выдержки. Этот процесс был мне в кайф. Когда конструктивная фаза завершилась, хотел было закончить работу над рисунком, оставить только контуры, но подумал: «Почему бы мне не заполнить его тоном немного.» Стал наносить штриховку.

                       Уже было три часа, как я рисовал. Ещё как назло, пришла какая-то девчонка и начала писать этюд за моей спиной. Из-за этого у меня ухудшилось настроение. Про себя подумал: «Лучше бы мы с тобой пошли в кусты и занялись там сексом.» Я продолжал рисунок, шел уже четвёртый час моего рисования. Девочка ушла. Начал себя чувствовать лучше. Подходили разные прохожие, смотрели на мой рисунок, хвалили его. Ой, как мне нравится, когда на улице, во время как я рисую, собирается публика и начинает восхищаться моим рисованием! Это как выступление на театральной сцене. Одна женщина несколько раз приходила ко мне, курила за моей спиной, молча смотрела на мой рисунок. Подумал про себя: «А не познакомиться ли мне с ней? Но пусть она первая заговорит.» Она так не произнесла ни слова. Невольно мысленно представил, что мы с ней идём в кусты. Ушла блондинка с милым взором, лицом – по детски наивным. Рисунок был закончен через пять часов после начала работы над ним. В этом рисунке я постарался выжать из карандаша полную градацию от самого светлого, до самого тёмного, с множеством оттенков серого.

                        Восхищаюсь красотой Успенского собора Рязани. Он великолепен, особенно в первой половине дня. В этот момент он полностью освещён Солнцем, напоминает спелое наливное яблоко, светящееся на бархатном фоне голубого неба. Подумал – ничего нет красивей этого храма.

                        На пленэр хожу с Вовкой Байковым – на пару ходить рисовать гораздо веселее и проще. Володя пишет холсты. За время моего рисунка Успенского собора он умудряется написать целых два холста. Идём с ним после уроков в училище. Показываю Корсакову свой рисунок, он критикует его, начинает с фразы: «Узорчатый ты наш!» Затем, он долго смотрит на рисунок, что-то толи бормочет, толи напевает про себя, подносит рисунок к зеркалу. Потом он произносит нечто оригинальное: «Вот если бы этот рисунок можно было переложить на музыку, то получилось бы что-то однообразное, напоминающее – дын, дын, дын, дын.» Он имеет ввиду, что весь рисунок сделан с одинаковой разработкой, без перерывов и отдыха для глаза.

                        Затем, Виктор Васильевич рассказал очень наглядную историю, про то, как он ожидал одного товарища в Москве в ГУМе. Ему надо было постоянно смотреть на дверь, куда заходят люди и ждать друга. Дверь однообразно гремела, без перерывов. Что бы разнообразить это, Корсаков переносил свой взор на фрески на потолке, отдыхал, но не много, и опять наблюдал за громыхающей дверью.

                        Так и я, по утверждению Корсакова, сделал всё однообразно, не выборочно, поэтому и получилась игра на одной ноте. Отдых был только в небе – оно было нарисовано в рисунке плотно и спокойно. Корсаков сказал, что в таком случае можно сделать вывод, что у меня «не лады со вкусом», что нужно уметь отбирать главное, а не делать всё с однообразным напряжением игры узоров и тоновых пятен. Я с ним согласен. Даже когда рисовал этот рисунок, я хотел оставить недоделанными некоторые не главные куски, но механический процесс одержал надо мной верх - на автопилоте отрисовал все куски изображаемого. Здесь очень важный и интересный момент – даже если рисунок создан красиво и все детали безупречны, но не было произведено отбора главного и второстепенного, то эта красота уже не может быть красотой, так как в работе нет соотносительности.

                       Ещё Корсаков рассказал о каком-то храме, который после реставрации оказался весь в узорах, он спросил у меня - как бы я изобразил этот храм полный сплошь и рядом узоров. Я ответил, что не знаю, что надо посмотреть, и только потом говорить, как бы я изобразил его. В общем то я понимаю, куда клонит мой учитель. Его основная мысль распространялась не только на этот мой рисунок Успенского собора. Он имел ввиду, что если в моём стиле узора появится разнообразие и паузы для отдыха, то это будет действительно чем то новым в искусстве. Это меня обрадовало - такие профессионалы и реалисты как Виктор Корсаков, понимают мои творческие поиски и мой стиль орнаментализм. И не просто понимают, а допускают тот факт, что моё искусство может быть новым стилем на мировом уровне.

                         Ближе к вечеру начал оформлять работы. Копался в старых, отрывал их от ватманских листов, на белый ватман наклеивал новые. Получилось четырнадцать ватманских листов, с наклеенными на них работами!!! По две – четыре на лист.

                         Даже во снах нет покоя - снится как пишу этюды, нервничаю по поводу цвета. Утром просыпаюсь уставшим морально, не желающим писать. Одно лишь побуждает к живописи и композиции – великий Успенский собор архитектора Бухвостова.

                         Да, я ещё вспомнил, что Виктор Васильевич сказал что я не щажу зрителя своим постоянным напряжением в изображении. Но всё ровно меня радует то, что он мне говорит совсем не те ошибки, о которых он говорит другим. Он говорит другим об ошибках в цветовом решении, тоновом, композиционном. Меня по этим категориям он хвалит. Критикует в моих работах совсем за другое: отсутствие фактуры, пропорций, художественного вкуса. То есть критерии несколько иные. Учитель анализирует меня как уже сложившегося художника, как профессионала…

                          Замечаю у себя первые признаки шизофрении: смех без причины, перебирания, по десятку раз проверяю – сделал ли я то или другое. Растворяюсь, не ощущаю личности – я всё, я все. Я во всём, всё во мне. Весь мир внутри меня. Зачем двигаться, какой смысл в движении? Оно меньше меня. Не понимаю, как выполнить простые вещи: почистить зубы, умыть лицо, вытереться полотенцем. Как это делать, в какой последовательности? Смотрел бы в одну точку. Точка больше меня. Вот развлечение! Во многом повторяю всё по нескольку раз. Даже сейчас несколько раз хватаю дневник, делаю краткие заметки.

                                                                                                                    22.37.

Четверг, 3 июня 1997 год,                                                                        22.25.

                         Многое сделал. С утра был в училище, привёз от туда несколько чужих бесхозных работ на холстах. Эти работы студенты выбросили на помойку РХУ. Я их взял, потому что мне нужны были подрамники холсты. Дома снял картины с подрамников. Что бы очистить холст от красочного слоя - лил на тыльную сторону картин кипяток. Некоторые холсты очень легко очистились, красочный слой снимался так легко, словно чулки с девичьих ножек. Обнаружились только два холста, наотрез отказавшиеся очищаться. Это видимо было из за того, что при проклейке кто то применил нерастворимый клей, вернее необратимый, такой как «ПВА». Такие клеи после высыхания, обратно не растворяются. По этой причине проклейка соединилась с холстом окончательно.

                        Поздно вечером решаю оформить картину «Девушка с розой земной, Христос с розой небесной.» Оформил её по простому – рейкой обкладкой. Тыльную сторону холста покрыл расплавленным воском, это моё экспериментаторство. Думаю, такой метод продолжит срок жизни картины. Ведь так часто картины погибают, когда на тыльную сторону попадает кипяток от прорвавшихся отопительных труб. Обдумываю – нести или не нести её завтра в училище. Показать её хочется всем. Хочу, что бы все восторгались и говорили «Ах, Алексей, ты просто Гений! Такого ещё не было в искусстве!!!» Но как будет по настоящему – не известно. Обеспокоен мыслями о завтрашнем просмотре. Вдруг не хватит места моим картинам? Ведь у меня четырнадцать листов и пять холстов. А на стенде место всего лишь для семи листов. Взволнован, обеспокоен. Начался ликующий не защищённый торжествующий трепет.

                                                                                                             22.46.

Пятница, 4 июля 1997 год.                                                              12.00.

                        С утра возил в училище узорную композицию «Девушка с розой земной. Христос с розой небесной». У девушки роза в руке, у Христа роза находится рядом с его правой рукой - в небе, она часть небесного узора.

                        Я привёз эту картину в училище, но там, к сожалению было очень мало людей. Увидел только своего друга  Сашу Епифанова. Решил показать ему свою новую картину. Мы пошли в фойе училища, с нами пошел ещё один студент (однокурсник Саши – Дима). Решил, что нужно демонстрировать работу не в солнечном свете, а в мягком дневном. И картину лучше показать не вертикально поставив, а положив её на стол. Когда я показал работу ребятам, один из них спросил: «Ты взялся за библейские сюжеты?» Студенты принялись рассматривать картину. После сказали скуповато, что это прогресс, и я развиваюсь.

                                                                                                              21.55.

                     Металлические блестящие стрелки часов, наматывают проворными ножками километры времени на циферблаты пространства. Завтра просмотр. Запаковал оформленные работы. Хочу заснуть, но не могу. 

                                     

Рассказ в стиле узора.

Про разное.

Черная дорога, серая дорога. Бубен будет звучать. Белая. Туда не хочу. Скучно в белой стороне. Серой не хочу. Юрк - иголка в голубое небо. Белые кольца мне по нраву. Пирамидка - лодочками узоры в кольцах ложечках. Розовые на голубом. Земля – космос. Стайка ос. Яркое золото. Солнце взметнулось, превратилось в розу. «Здесь был я» - надпись в небе яркой кометой. В патефоне черная пластинка. Зазвонил телефон, посылая голубые брызги розового сока музыкальному аппарату. Обтекало хрупкой узорной. Сетка. Вертелась пластинка. Фуг Барабаса круглогрудые звуки. По белой дорожке мальчик ехал на золотых кудёрках. Голубые глаза и шелковая борода. Смеётся. Изо рта выпорхнули зелёные узоры. Обнимают всех, хлопают товарищей ушами по плечам.

                                                                                                                22.20.


 

bottom