Интервью.


Газета «Дом.Строй», №44 (447), 11.11.2009, стр.15-17, г. Рязань, рубрика «Нерабочее настроение», «Рязанский взгляд на Путина. Алексей Акиндинов. «Я всегда во всём сомневаюсь». Журналист – Ольга Заздравных. 



Алексей Акиндинов. 
В 2005 году одна из его картин – «Герики» – попала на выставку Curtain’s Up. Russian Art Past & Present – «Занавес поднят. Русское искусство – прошлое и настоящее», одним из организаторов которой был известный российский скульптор Михаил Шемякин. Так уж случилось, но именно картина «Герики», на которой изображен Успенский собор Рязанского кремля, стала символом России в Америке. Именно ее сорокатысячным тиражом напечатали на обложке журнала Intermission. 

«Человеку неподготовленному может показаться что-то несуразное, но на самом деле все продумано до мельчайших деталей, и каждый человек-живописец увидит красивые цветовые сочетания, либо рисунок, форму, идею. И мои картины можно прочитать даже со стороны лингвиста. Это произошло с Вилли Мельниковым, который на разных языках прочел мои картины», – говорит Алексей Акиндинов. 

Кроме создания картин в придуманном им стиле орнаментализма, гость рубрики «Нерабочее настроение» работает в технике стенных росписей, которая представлена в интерьерах некоторых рязанских ресторанов, магазинов, туристических фирм.

Знакомьтесь – Алексей Петрович АКИНДИНОВ.

Художник с 5 лет. 


– Алексей, когда Вы поняли, что хотите быть художником? 

– Наверное, лет с пяти. Моими первыми работами стали копия с картины Поленова «Московский дворик» и портрет Есенина. В 5 лет я написал их маслом на холсте. Конечно же это в большей степени были детские рисунки. 

– А Ваши родители как-то связаны с живописью? 

– Нет. Мой отец по профессии механизатор, человек труда. Мама – товаровед, но, так уж получилось, я в детстве часто болел, и она сидела со мной. Всю душу в меня вложила. А вот мой дедушка был художником. В 1941-м году он приписал себе лишний год и ушел на фронт. Под Сталинградом был ранен, вернулся домой. В 50-х годах он приехал из деревни, поступил в Рязанское художественное училище, но общежития не было, и он уехал обратно. А через 10 лет, когда он приехал в Рязань, дедушка учился у Владимира Александровича Иванова. У дедушки было много литературы по искусству, и когда мама меня вынашивала, то смотрела альбомы художников, и благодаря этому, когда я начал изучать историю искусств, некоторые картины показались мне знакомыми. Сколько себя помню, дедушка много говорил о художниках, рисовал, у него стояли станки для изготовления подрамников – дедушка был и плотник, и столяр, и художник. И он мне как-то привил любовь к живописи. А потом учительница в школе – Ирина Петровна Баукова – порекомендовала, чтобы я поступал в художественную школу. Я поступил. В школе учитель Валерий Эрикович Черёмин отметил, что у меня особенная живопись. «Ты пишешь как китаец, длинными мазочками», – сказал он. Так сложилось, что мои работы выдвигали на разные конкурсы, их отмечали. Здесь, в выставочном зале Союза художников, в 1989 году была первая выставка, она называлась «Я рисую мир», в которой выставлялась картина «Пьеро». Так что мой творческий стаж начался с 12 лет. Потом уже в 1995 году, я уже учился в художественном училище, была первая молодежная выставка. Через три года на областной выставке было представлено две мои картины: «Сон мальчика о дворах» и «Северная ночь». 

– Дедушка оценивал Ваше творчество? 

– Да. Дедушка был приверженцем реалистической живописи. Когда он увидел, что я начал писать картины в особом стиле, он сказал: «Я такого раньше еще не видел. Это что-то интересное». 

Признание – это важно.
– Алексей, для художника признание – это важно? 

– Да. Важна реакция и слово. С картины «Звездочет» началось мое признание в училище. Виктор Корсаков, мой учитель, сказал, что в этой работе действительно, есть волшебство, магия, в ней чувствуется энергия. После этого у меня начался творческий подъем. Реакция людей на произведение художнику необходима. Да, бывают периоды, когда хочется год ни с кем не разговаривать и писать, и действительно, никакой реакции не нужно. Но потом ее обязательно нужно получить. Художник вешает картину, и он даже безмолвно чувствует эту реакцию: в него поступает поток энергии – как будто какой-то канал образуется. Мое признание как художника началось с картины «Сон мальчика о дворах», после того, как она была выставлена на Всероссийской выставке «Россия 9», представляющей лучшие произведения ХХ века в московском Манеже в 1999 году. С 1999 года я стал регулярно участвовать во Всероссийских выставках. И после третьей выставки, мой преподаватель Татьяна Петровна Власова говорит: «А что ты в Союз не вступаешь? Ты имеешь право». И когда я подавал документы, у меня была уже пятая Всероссийская выставка. 

– Что дает вступление в Союз художников России? 

– Как я уже говорил, каждому художнику очень важно признание, и Союз художников является очень большим эквивалентом этого признания. Потому что ты чувствуешь себя частью организации: общие выставки, общие встречи, помимо этого – больше возможностей. Общаясь с заказчиками, покупателями, людьми, когда говоришь, что ты в Союзе художников России – для них это очень престижно. Но в наш союз вступить очень сложно. Такие мучения были – вспоминать ужасно. У меня получилось вступить в Союз только со второго раза, после того, как за меня замолвил слово Михаил Константинович Шелковенко (заслуженный художник России, почётный гражданин города Рязани, член геральдического комитета при президенте РФ, консультант Рязанской областной геральдической комиссии – прим. ред.): посмотрите, говорит, его работы, у мальчика творчество интересное, самобытное! 

– Обычно такие профессии как художник, актер, многими не воспринимаются серьезно, здесь слишком многое зависит от случая. Родители поддержали Ваш выбор? 

– Да, мои родители, особенно мама, верили в меня. Четыре года, с 1998 по 2002, в начальный период творчества я денег еще не зарабатывал, но благодаря родителям у меня была возможность заниматься творчеством. За это время я написал очень много картин, участвовал в разных выставках. А потом появилось имя, и появились деньги: продажи, заказы, в том числе и по монументальным росписям. И после этого я стал обеспечивать родителей, сейчас в семье я кормилец. Оправдал, можно сказать, их надежды. 

Мания величия обязательна.
– Беседуя с Вами, создается впечатление, что Вы очень уверенный в себе человек, но иногда проскальзывает некая доля мнительности… 

– Неуверенность чаще всего связана с нашей русской чертой, когда говорят: не загадывай, не озвучивай, это плохая примета. На самом деле внутри я очень уверенный и у меня всегда радужный настрой. Я стараюсь избавляться от таких стереотипов, что нельзя говорить об успехе, о своих планах. Более того, в каких-то моментах есть ощущение мании величия. Но это все в норме, от этого никто не страдает. Я уверен, что если у художника нет высокого самомнения, нет некоторых элементов мании величия, уверенности в себе, он не сможет вынести тот огромный груз, который несет на себе, иначе он перестанет писать. Но я всегда во всем сомневаюсь, даже в своем стиле. До тех пор, пока мы сомневаемся в чем-то, мы люди... Здесь двоякий момент: должен сомневаться, но сохранять энтузиазм своего дела, своей работы. 

– Художник должен писать каждый день? 

– Лично у меня бывают дни, когда я не пишу, и меня это огорчает, потому что не получаю той энергетики, которую дает творчество. Но это обусловлено текущими делами, необходимостью заниматься арт-менеджерской деятельностью. Если я не буду заниматься этим, то у меня не будет денег даже на еду, не говоря уже о покупке материалов – это значительная статья расходов. 

– Алексей, в Ваших картинах присутствуют символы, послания. Они появляются неосознанно или все же намеренно? 

– В 95% случаев присутствует элемент бессознательного. Сначала появляется образ, он выкристаллизуется, узор в основном сам просится, а уже только потом, после завершения картины он поддается анализу и расшифровке. Символы, которые присутствуют в моих картинах, я начал изучать где-то с 2000-го года. В некоторых, чаще всего заказных картинах, вольно или невольно задумываешься о них. Например, одной девушке я сделал зашифрованное послание: в символах я пожелал ей и путешествия, и плодородия, и царственности. После этого она вышла замуж и у нее ребенок родился. То есть можно влиять на судьбу человека, которого изображаешь. В основном все изменения происходят в лучшую сторону. Многие спрашивают, что это за названия такие непонятные: «Герика-Герликаэрика», «Комидония», «Алерика-Герика», «Герики», «Юринг-Джай, Юранг-Джанг», а я говорю, что это как раз узор словесный, может сразу и непонятный... У меня все в единстве родилось: и изображение, и звук, и слово. И я иногда что-то играл и на гитаре, и на баяне, который мне дедушка оставил, хотя я не имею музыкального образования, и все это появилось вкупе, и проза появилась интересная… Все эти слова – своеобразный узор, и даже Вилли Мельников (фотохудожник, лингвист-политолог, график, поэт, прикладной математик, научный сотрудник Института вирусологии, историк в области архитектуры – прим. ред.) расшифровал мне некоторые эти названия. К сожалению, я почти ничего не запомнил. 

И дизайнер, и педагог.
– Алексей, Вы могли бы заниматься дизайном интерьеров? 

– Есть исключительно живописцы, которые не имеют никакого отношения к дизайну. А есть художники-композиторы, которые и цвет видят, и живописцы хорошие, но кроме всего, они умеют компоновать пространство. Их отчасти можно отнести к дизайнерам. Я первый год в училище учился на дизайнерском отделении, а потом перевелся на педагогическое, и учился там 5 лет (в 1998 году он окончил училище по специальности «Живопись» – прим. ред.), так как здесь максимальная базовая подготовка по общим дисциплинам – рисунок, живопись, композиция. 

– То есть в перспективе Вы можете быть педагогом? 

– Могу. Но я понимаю, насколько это сложно. Тем более я не буду учить моему. Если учить – то реалистическим основам, а мне это не очень интересно. 

– А в своей квартире скомпоновали правильно пространство? 

– Ой, да у меня квартира-то… Она обычная, «брежневка». В ней всё пространство экономно заполнил, чтобы было удобно, как будто пазлы собрал. Если что и распространяется на дизайнерские планы – это когда я делал росписи на разных объектах – их у меня порядка 30. Но там, к сожалению, нет моего стиля, нет моего творчества. 

Мечта скоро осуществится.
– Что для Вас важно в общении с людьми? 

– Чтобы мной не пытались манипулировать, чтобы ценили таким, какой я есть и не пытались меня использовать ни в чем… Я понимаю, что от этого никуда не денешься, но все-таки хочется, чтобы в тебе видели талант. Так думаешь: «Я талант!» (смеется). Хочется, чтобы с тобой просто общались. 

– Есть какие-то определенные качества, которые вы цените в женщине? 

– Ценю, когда женщина мудра, умна, терпелива, способна сохранить семью. То есть она не покупается на современную телевизионную рекламу, которая вообще разрушает само понятие «семья». Нам навязывают искусственные идеалы, которые у многих девушек сформировали позицию: мне не нужен муж, мне нужен богатый любовник. Почему мне так нравятся православные и мусульманские семьи: в них изначально заложены какие-то истины – это крепкие семьи, где главное – рождение детей, терпение, совместная жизнь. У мусульман, правда, допускается многоженство – я против этого. Конечно, знать путь и пройти его – это не одно и то же, но основные общечеловеческие ценности важны, и они заложены в 10 заповедях. А то, что нам запудривают мозги программами, которые разрушают общечеловеческие ценности, обернется тем, что наш генофонд потерпит существенные убытки. Конечно, сильные личности они всегда останутся сильными, но мне жалко тех, кто слабые. 

– О чем сейчас мечтаете? 

– У меня была мечта – выставиться в Америке. И, думаю, она осуществится. Буквально на днях меня пригласили в Нью-Йорк. С 30 декабря по 17 января мои картины будут выставлены в галерее NEW YORK REALISM. Это очень перспективно. А еще недавно я узнал, что 29 декабря в Москве в Центральном Доме художника Всемирный альянс «Миротворец» вручит мне почетную награду - медаль «Талант и призвание». 

Беседовала Ольга Заздравных.

bottom