Газета «Рязанские Ведомости», четверг, 24 февраля 2000, №35 (774), «Все узоры Алексея Акиндинова», стр.4, г. Рязань. Автор – Татьяна Банникова.
Алексею 23 года. В 1998 году он закончил Рязанское художественное училище, где в том же году состоялась его первая персональная выставка. За минувшее время три картины молодого художника показывались за пределами Рязани. Техника работ А. Акиндинова необычна: как сказано в вводной табличке выставочного зала, изображение проступает сквозь прихотливую паутину кружевного орнамента. Название выставки тоже необычно: «Все узоR…»
Почему, спросят, латинская буква в конце слова? Почему такое странное название? Что означает эта «паутина орнамента», почему она? А потому. Как хотите, так и понимайте. Художник волен воспринимать и воссоздавать в своих работах окружающий мир таким, каким он ему представляется.
Впрочем, у Алексея есть и объяснение своей манеры письма, которой он делится с журналистами. Четыре года назад он с друзьями принимал участие в реставрации фресок Скорбященской церкви, и однажды ему показалось, как с фрески сошёл Христос. Он позволил задать себе вопрос. Алексей спросил, как ему писать. И получил ответ.
Публики на открытии выставки было много. Среди собравшихся выделялись преподаватели училища, очень довольные тем, что их недавний питомец представлен столь престижно, студенты того же учебного заведения, многие из которых смотрели на работы Алексея, по-хорошему завидуя ему. Были и просто посетители выставки – самый ценный, по идее, для живописца зритель, ибо он может позволить себе самую ценную, ничем не «обременённую» роскошь общения с миром художника.
Это, как уже говорилось, мир особый: полуреальность-полусказка, полусон, полуявь, мир раньше, безусловно, нами не виденный и тем не менее словно угадываемый, вспоминаемый, вроде бы существовавший где-то там, в далёком-далёком нашем прошлом. Не причина ли тому именно орнамент, покрывающий лица, фигуры, дома… А тут ещё и сопровождающая выставку древняя, архаичная музыка.
Погрузившись в этот странный мир, немного освоившись в нём, начинаешь видеть, что он всё-таки разный. В одних случаях орнамент преобладает, изображаемое создают его точечные мазки – например, дипломная работа «Звездочёт» или показанный в Москве, в Центральном Доме художника «Мореход», перед которым сначала останавливаешься в недоумении: «И где этот мореход?», хотя взаимодействие орнамента и красок действительно передают ощущение морской стихии. В других особенно последних работах, сделанных непосредственно перед выставкой (например, «Швея»),орнамент, как бы старательно, тонко был выписан, всё же не главный – «главное» то, что под (или за) ним.
Невольно возникает вопрос: в какую сторону будет развиваться творчество молодого художника? Не прийдёт ли он когда-нибудь, как ни кощунственно сейчас это звучит, к отказу от своего открытия, своей особости – орнамента?
Где–то между этими двумя возрастными в жизни двадцатитрёхлетнего автора полюсами написана показанная в прошлом году в московском Манеже одна, на мой взгляд, из тонких работ А. Акиндинова – пронизанный философским настроением «Сон мальчика о дворах», которую, как это бывает со снами, невозможно пересказать, а только ощутить и почувствовать как, подмеченное художником твоё собственное видение и состояние. Из той же «дворовой» серии, но вполне «содержательная» картина «Гулёна», изображающая на фоне зимнего городского пейзажа продрогшую, озябшую маленькую девочку.
На выставке можно увидеть совсем уже «бытовые» работы «Послушай», «Нет», а так же сделанный, словно коллаж, «Успенский собор Рязани» (картина представлялась в прошлом году в Костроме на выставке «Возрождение») и явно претендующие на авангард «Афродита и мусор» и «Лабиринт»… И все вместе – мир, хоть и странный, но яркий, красочный, а главное – гармоничный. И зритель, если он забрёл на выставку не случайно, а в надежде получить нечто, вносящее в его жизнь разнообразие и праздник, это нечто увидит и почуствует.
А как оценивают творчество А. Акиндинова специалисты, те же преподаватели училища, которые были свидетелями начала его художнического поиска? Все они удовлетворены тем, что Алексей, трудясь много и кропотливо, нашел своё лицо, свой стиль. Но если один педагог считает, что у молодого художника «приятный декоративный дар», который при неустанном совершенствовании должен трансформироваться в нечто большее, то, по мнению А. А. Козлова, творчество Алексея уже сегодня – явление и находка для рязанского изобразительного искусства. Причем явление нечастое, хотя и долго ожидаемое: «Знаете, как бывает: темно-темно, и вдруг – свет…» Сам Алексей после всех сказанных ему приятных слов признался: думал, что персональная выставка «светит» ему где-то годам к сорока, и если такое когда-нибудь случится, то будет он невероятно счастливый и радостный. И вот это случилось, но он так ошарашен, что не может разобраться в своих чувствах. Не заболеет ли «звездной» болезнью? Эту стадию, говорит Алексей, он пережил года полтора назад. Теперь понял: не надо задаваться вопросом, велик ты или не велик? Надо только работать. Чем он, собственно, и занимается. Что читает? Только Библию…
На снимках, верхнее фото - Алексей Акиндинов и Елена Гравшина на открытии выставки, внизу - А. Акиндинов на открытии выставки на фоне его дипломной работы "Звездочёт", фото справа - зрители на открытии выставки.
Фотоработы Евгения Каширина.
Татьяна БАННИКОВА. Рязань.
