— Алексей Петрович, несколько лет назад мне подарили буклет с вашими картинами и с того момента я хотела познакомиться с вами лично, но всё как-то не удавалось. Теперь благодаря интернету наше знакомство состоялось. Расскажите, пожалуйста, о своих корнях.

— Лидия, здравствуйте! Очень рад был нашему знакомству! Я вырос и воспитывался в семье рабочих. Папа — Акиндинов Пётр Иванович всю свою жизнь работал механизатором и как он сам говорил: "Я поля пахал и могу собрать и разобрать трактор с закрытыми глазами". Мама Акиндинова (до замужества Фокина) Екатерина Васильевна. Она по профессии товаровед продовольственных товаров. Так как я в детстве часто болел, она по профессии мало проработала, когда я родился 6 января 1977-го года, она посвятила всю себя уходу за мной и моему воспитанию. Мои дедушки и бабушки тоже были простыми людьми и родились в деревнях. У обоих дедушек и по линии отца — дедушки Ивана и по линии матери — Василия, были способности к рисованию. Реализовал эти способности мой дедушка Василий — был непрофессиональным художником. Всю жизнь он мечтал стать художником и получить высшее образование. В послевоенные годы он попытался поступить в Рязанское художественное училище и поступил, но так как общежития у училища не было, он уехал обратно в деревню. Позже, когда он с женой (моей бабушкой Зиной) переехал в Рязань, кроме того что работал на хлебозаводе, еще писал картины, общался с профессиональными художниками. У меня даже сохранилась коллективная фотография, где много художников, среди них и Владимир Александрович Иванов (бывший директор Рязанского художественного музея) и мой дедушка Фокин Василий Алексеевич с моей бабушкой Зинаидой Федотовной. Только дальние родственники у меня были не из простых крестьян, прабабушка по линии отца — Клавдия Петровна Бегельдинская была из знатного Польского рода. Мой двоюродный дедушка (родной брат моего дедушки по линии отца) — Акиндинов Павел Васильевич был генерал-полковником, заместителем начальника Главного штаба РВСН и одним из руководителей операции "Анадырь" во время Карибского кризиса на Кубе. И прабабушка по линии матери — Храпова (Кормильцина) Прасковья Григорьевна (коренная москвичка), уехала из Москвы в Рязанскую деревню во время Великой Октябрьской Социалистической Революции.

 

— С каких лет вы рисуете и когда вы поняли, что живопись это не хобби, а смыл жизни?

— Я рисую с раннего детства, лет с пяти. Начал рисовать на обоях шариковой авторучкой. Помню нарисовал деда мороза. Мой дедушка Василий, тот что был художиком-любителем, пожурил меня. После этого я нарисовал еще четыре деда мороза. И тогда он стал учить меня изобразительному искусству, сразу масляными красками на холстах. Так как он был на все руки мастер, то он делал мне подрамники, сам натягивал и грунтовал холсты. У дедушки была большая коллекция книг по изобразительному искусству, я по некоторым иллюстрациям делал копии картин. Эти же книги рассматривала моя мама, когда вынашивала меня, возможно уже тогда, в материнской утробе, была заложена в меня любовь к изобразительному искусству. Что изобразительное искусство не хобби, а моя профессия, я понял, когда я поступил в Детскую художественную школу №1, что на улице Подбельского в Рязани. То что живопись мой смысл жизни, я понял гораздо позже, это случилось, когда я поступил в Рязанское художественное училище и проучился там года два, три.

 

— Где вы учились художественному мастерству, и кто из наставников стал вашим ориентиром в искусстве живописи?

— Моя учительница ИЗО в Средней общеобразовательной школе №34 города Рязани — Ирина Петровна Баукова, увидев мои рисунки, сказала: "Лёша, тебе обязательно надо поступать в художественную школу и учиться рисованию. Это будет твой хлеб!" Мама (услышав мнение Ирины Петровны), отвела меня поступать в ДХШ №1. Я поступил туда с первого раза. Моей маме тема рисования очень близка, — у неё тоже талант к рисованию. Только она его воплотила в разработке и шитье моделей одежды. Всю жизнь она шьет на меня и на себя, вещи получаются эксклюзивные, неповторимые.

Очень большое значение в становлении меня как художника, сыграл мой учитель в Детской художественной школе — Валерий Эрикович Черёмин. Он закладывал в учеников главное, что должно быть в настоящем художнике — индивидуальность и узнаваемость. Без этого художник не художник, даже если он очень мастеровитый, он не более чем копиист. Так вот, Валерий Эрикович говорил нам: "Рисуйте так, чтобы это было ваше, пусть даже не очень умелое, не очень красивое, но главное, чтобы в ваших работах была ваша индивидуальность." Он показывал нам иллюстрации разных оригинальных, всемирно-известных художников, таких как: Лентулов, Ван Гог, Малевич, Кандинский, Гоген, Ренуар, Сёра. У каждого из этих авторов была яркая индивидуальность в манере живописи. Больше всего на меня оказал впечатление Сальвадор Дали.

В моей живописной манере Валерий Эрикович уже видел изначально индивидуальность. В ДХШ мы писали акварелью, и я создавал изображение, словно штрихуя его тонкой кистью. Учитель говорил не только мне, но и всем ученикам: "Лёша не пишет, он рисует кистью как китайцы." Валерий Эрикович настоятельно рекомендовал мне поступать в Рязанское художественное училище, говорил: "Лёша, тебе надо поступать в РХУ. Там очень большой конкурс — 12 человек на место, но я знаю, ты поступишь туда с первого раза." Я запомнил, где и когда он мне говорил эти слова. Это было на летнем пленэре в Рязанском Кремле на задних дворах. Он взял тогда в руки только что написанный мой акварельный этюд, и произнёс те слова, с удовольствием смотря на мою работу.

Еще одним, не менее важным для меня педагогом считаю Виктора Васильевича Корсакова. Он был моим учителем живописи, композиции и рисунка в Рязанском художественном училище. Именно он развил во мне навыки к творческой индивидуальности. В 90-е годы в Рязанском художественном училище творческие эксперименты в обучении студентов не приветствовались, оно было классическое. Но в студенческой среде была некая гонка, — каждый искал свой стиль в искусстве. Я в то время очень увлекался творчеством Сальвадора Дали. Читал его дневники, которые на меня тоже оказали большое влияние. В них Дали писал об индивидуальности, о том, что в след за сюрреализмом придет великий новый стиль. Он писал: "Я уже вижу как он раскрывает свой прекрасный лист аканта!" Вот на этих "творческих замесах" и взошли ростки моего орнаментализма. Виктор Васильевич Корсаков, увидев мои эксперименты в живописи и композиции, не стал меня угнетать и ломать, а дал мне полную свободу. В 1996-м году, когда я написал первые свои пять полотен в стиле орнаментализма и показал их ему, он молча вышел из мастерской, через несколько минут вернулся с несколькими педагогами. Он привел их, что бы показать мои картины. При всех учителях сказал: "Ох и трудную задачу ты перед собой поставил — учиться классической живописи в РХУ и искать новый стиль в искусстве! Дерзай!!!"

 

Вы считаетесь основателем направления в искусстве, которое сами и назвали «орнаментализм». Откуда взялся такой выбор в живописи? Ведь это очень кропотливая работа.

Да, действительно меня называют основоположником орнаментализма в искусстве и это говорят не только обыватели, но и профессионалы в области искусствоведения. Я не против этого, мне приятно. Тем более что это утверждение возникло не на пустом месте. Моей задачей было создание нового стиля в искусстве. Я начал разрабатывать свой стиль орнаментализм с середины 90-х годов. Название дал ему в 1997-м году. У меня было три варианта, как назвать это направление: узоризм, орнаментаизм и орнаментализм. В своих дневниках тех лет подробно описывал, как создавал свой стиль. Орнаментализм вырос из нескольких компонентов. Первое — природная расположенность, которую ещё с юношества во мне отмечал мой учитель Валерий Черёмин — "ты не пишешь, а рисуешь кистью как китайцы, длинными и тонкими мазочками". Это моя изначальная манера, которая дана, как дан человеку ДНК. Второе — это общение и среда в которой я создавал свой стиль, поиск его от ума, логикой. Время его проявления пришлось на годы обучения в Рязанском художественном училище и тогда несколько студентов тоже очень увлекались детализацией в живописи. Но каждый это делал по своему. Мои однокурсники не систематизировали это в концепцию, они использовали не узоры и орнаменты, а ритмичные линии, квадратики, кристаллики, элементы растений и трав. У них это было случайным эффектом в живописи, на который они не обращали внимание, не развивали его в самостоятельное течение. Это было похоже на то, как путник идёт по дороге и у ней валяется большущий изумруд, или какой другой драгоценный камень, но он скрыт от взгляда грязью и травой. Они прошли и не заметили его, только слегка пнули. Я же разглядел в этом новый стиль в искусстве. И четвертый, можно сказать мистический момент в создании мной стиля орнаментализм — проснувшись утром, я увидел в своем воображении как человек, пьющий из кружки чай, приобретает фактуру узоров, которые скользнули с кружки ему на руку, потом на лицо и еще через мгновенье, всё изображение было соткано из светящихся причудливых орнаментов. Именно в этот момент меня осенила мысль, это было как "эврика"!!! Вот оно — то самое — новый стиль в искусстве, я его сформулировал кратко: "Всё состоит из узоров"! Позже, я с маниакальной настойчивостью стал "продвигать" и рекламировать этот стиль, создал концепцию орнаментализма, и с 1998-го года, начиная с моей персональной выставки в Рязанском художественном училище, стал проводить тематические проекты, посвященные орнаментализму, которые в последствии получили не только широкое признание со стороны простых зрителей, но и в научной, искусствоведческой среде. У меня появились единомышленники, и в 2013-м году, в Государственном выставочном зале "На Каширке" состоялся масштабный проект "Орнаментализм Terra Incognita", собравший более сорока художников со всего мира. Искусствовед, член Ассоциации искусствоведов Людмила Чекалина, в своих статьях о выставке писала обо мне, как об открывателе этой темы в современном искусстве, называла меня лидером движения орнаментализм. И в 2015-м году в Варшаве, в Институте исследований мирового искусства, профессор Варшавского университета, научный сотрудник Института славистики Польской академии наук, искусствовед и литературовед Гражина Бобилевич, зачитала свой научный доклад: "Русский орнаментализм на примере живописи Алексея Акиндинова". Для меня это было настоящим триумфом. Что касается сложности и кропотливости в выполнении такой живописи, то я от процесса создания картины испытываю только положительные эмоции. Все свои орнаментальные полотна пишу от руки, даже самые большие — по нескольку квадратных метров. За время своего орнаментального творчества я создал более десятка миллионов, написанных от руки узоров. Подобного не делал никто в мире. Я мог бы подать заявку в книгу рекордов Гиннесса, но просто не знаю как это делать и как доказать, что все эти орнаменты я написал вручную. Многие не верят, думают что я применяю трафареты, штампы и печати... Каждый узор, знак и орнамент для меня как слова, произнесённые в молитве...

 

— Откуда берёте идеи того или иного орнамента?

— В большинстве случаев орнаменты рождаются у меня в воображении, они сами собой "просятся" на холст в определённый сюжет. Было время, когда мне советовали изучить знаки и символы и их значение. Такие рекомендации мне давали искусствоведы Станислав Урманов и Антон Успенкий. Станислав Ибрагимович объяснял на уроках истории искусства в Рязанском художественном училище: "Орнаменты, знаки и символы в искусстве надо использовать со знанием их значения." Антон Успенский говорил: "Лёша, твои картины, это как будто реставрация ещё не созданного шедевра. Шедевр ещё не создан, а его уже реставрируют. Поизучай смысл знаков, это ведь так интересно, присоедини к стилю и форме, знания и эрудицию." Я так и сделал, стал изучать значения символов, узоров, орнаментов. Изучая различные энциклопедии убедился, что один и тот же знак в разные эпохи и культуры, мог иметь разные значения. Через какое-то время я мог в знаках прочесть скрытые послания. Создавая орнаментальную составляющую картины, использую и знания и эрудицию и интуицию. Кстати третий компонент — интуиция, — самый интересный, загадочный и правдивый. Так как смысл знаков и узоров часто совпадает с сюжетом картины. Позже, расшифровывая свои сюжеты, увидел эти удивительные совпадения. Это подтвердилось в 2007-м году, когда известный московский многоязычный поэт-полиглот Вилли Мельников прочёл на древних языках и наречиях значения в узорах моих картин, написав по восемнадцати моим полотнам стихи. У нас было несколько совместных выставочных проектов — я экспонировал картины, а он читал в них стихи, которые я подсознательно (по мнению Вилли) заложил в сюжеты. Он тогда назвал это явление термином "Поэзо-живопись Алексея Акиндинова", сказав, что подобного проекта в мировой истории ещё не было. Позже, в 2018-м году это явление подтвердилось ещё одним моим творческим союзом с известной казанской поэтессой Фойгт Энзе Нурислам. Увидев мои картины, она стала читать в них стихи и скрытые смыслы, слагая из них оригинальные поэтические послания на русском и татарском языках. За два года творческого соратничества, в нашей "копилке" собралось более 75-и произведений. Мы сохранили придуманный Вилли Мельниковым термин "Поэзо-живопись", назвав так наш творческий проект. Смысловое значение написанных мной узоров и символов подтвердилось тем, что Энзе, не зная тайного смысла, заложенного мной при создании сюжета, читала в узорах эту скрытую суть. Нередко это было точно, а иногда и с пророческим значением.

 

— Сколько уходит времени от задумки до окончания картины?

— По-разному... Бывает работа почти импровизационная — у меня мгновенно появляется идея, и сразу, без эскиза беру холст и пишу на нём сюжет масляной краской. Тогда времени на работу уходит день-два. Но в большинстве случаев я очень долго, без спешки работаю над произведением. Бывает, что идея живёт во мне несколько лет, потом я не тропясь, очень подробно работаю над набросками, эскизами к картине и позже выполняю картон к картине. Например, такие картины как "Рождение Титана" и "Чернобыль. Последний день Припяти" я писал по два года, так как размер полотен по большой стороне около двух метров. Из-за того, что все узоры я прорисовываю вручную, на это уходит много времени. Еще часто я веду работу над несколькими картинами, это нужно для того, что бы не терять свежесть восприятия своих полотен.

 

— В каких выставках вы участвовали, и какие выставки принесли вам успех?

— В выставках участвую уже тридцать лет. Их было очень много на моём счету. Первой стала выставка-конкурс детского рисунка "Я рисую мир", которая проходила в 1989-м году в Выставочном зале Рязанского отделения Союза художников России. Я тогда занял на ней первое место. Помню, награждение проходило во Дворце пионеров и мы с мамой ходили туда. Меня вызывали на сцену и в торжественной обстановке мне вручили масляные краски, кисти и почетную грамоту. Запомнилось моё участие в первой для меня взрослой отчетной Областной художественной выставке "Осень 1998", эту выставку организовало Рязанское отделение Союза художников России и у меня на неё комиссия отобрала две картины "Северная ночь" и "Сон мальчика о дворах". Годом позже, "Сон мальчика о дворах" была отобрана на Всероссийскую выставку "Россия 9", которая проходила в Московском Манеже. Выставка представляла лучшие произведения художников 20-го века. С этой выставки началось признание меня на высшем профессиональном уровне. После, за два года мои работы трижды участвовали во Всероссийских выставках и моя учительница рисунка и композиции в Рязанском художественном училище — Татьяна Петровна Власова, сказала мне: "Лёша, ты имеешь право подать заявку на вступление в Союз художников России". Что я и сделал. И в 2001-м году меня приняли в СХР на отделение живописи. На тот момент я был самым молодым его членом. Далее участвовал во многих выставках в России и за рубежом: Всероссийских, персональных, международных. Их список очень большой и выделить какую-то из них сложно, скажу о нескольких. Запомнилась моя первая персональная выставка, которая состоялась в 1998-м году в РХУ. Журналистка Любовь Сускина написала в газете: "Алексей Акиндинов уже обладает оригинальной творческой манерой. Никто не может припомнить ещё случая персональной выставки студента в таком молодом возрасте." Запомнилась персональная выставка "Все узоR", которая проходила в 2000-м году в Музее истории молодёжного движения, она стала для меня стартовой площадкой. На ней я представил концепцию своего стиля орнаментализма и кроме живописи и графики я представил зрителям своё литературное творчество. Это было зафиксировано в ряде печатных и телевизионных СМИ. В телевизионном сюжете регионального канала ГТРК "Ока", журналистка Татьяна Самохина говорила: "Такого вы никогда не видели, о таком вы врят ли и слышали — слияние узора и картины!" В 2006-м году в Рязанском Драматическом театре я организовал коллективную выставку "ОрнаМентальность", посвящённую 10-и летию моего стиля "орнаментализм", в ней уже участвовало несколько моих единомышленников. Федеральный телевизионный канал "Культура" в своём новостном блоке назвал меня создателем направления "орнаментализм": "Исполнилось 10 лет орнаментализму, направлению в искусстве, которое придумал художник Алексей Акиндинов..." Ещё очень значимым для меня является участие в двенадцати Всероссийских выставках, так как их организуют сразу несколько союзов художников и Российская Академия художеств, попасть туда не просто — картины проходят несколько жестких конкурсных отборов, вначале на региональном уровне, а затем на нескольких комиссиях в Москве, члены комиссии — академики и профессора в области изобразительного искусства. Участники таких выставок — художники из многих Российских городов — от Калининграда до Дальнего Востока.

 

— Какая награда для вас самая ценная?

— Кроме любви зрителей, для меня самой ценной является награда, которую я получил в 2011-м году – Золотая Медаль "SAINT MICHAEL" Нью-Йоркской Академии Искусств в категории «Историческая живопись». Она была присуждена мне за картину "Мартин Лютер Кинг" по выставке-конкурсу "Международная волна в изобразительном искусстве", которая проходила в “ASA Art Gallery” на Бродвее в Нью-Йорке.

 

— Есть ли у вас любимые картины, которые ни при каких обстоятельствах вы не продадите?

— Не понимаю тех художников, которые не продают свои картины ни при каких обстоятельствах, они стоят у них в мастерских бесценным, но "мертвым грузом" и после ухода художника в мир иной, эти работы в основном оказываются на помойке. Нередки были случаи, когда мастерские художников горели и все их картины оказывались пеплом. Это было для художника настоящим горем. На моей памяти у двух моих друзей-художников было такое. Я мог бы продать почти все свои картины, поскольку пишу для людей и мне приятно от осознания того, что мои полотна разошлись по всему миру. Ощущая, что на мои работы смотрят, и зрители получают эстетическое удовольствие, — от этой мысли я тоже получаю удовлетворение, осязание счастья, вечности. Мои картины, находясь у других людей, начинают жить своей выставочной деятельностью. Нередко узнаю — то тут, то там их выставляли на престижных выставках России и зарубежья. Есть только одна картина, которую я не продаю, это "Баловень". Написал её в 2000-м году и считаю своим талисманом на счастье.

 

— Какое звание вы имеете?

— Лауреат Национальной премии в области современного изобразительного искусства России «Русская Галерея ХХI век»; Лауреат премии «Талант и призвание» Всемирного Альянса "Миротворец"; Лауреат Международной выставки-конкурса "Международная волна в изобразительном искусстве", Стипендиат Министерства культуры Российской Федерации, Лауреат конкурса «Лучшее произведение 2013 года».

 

— Какие у вас планы на будущее и над чем вы сейчас работаете и есть ли неосуществлённая мечта?

— В свете сегодняшних событий, связанных с пандемией коронавирусной инфекции во всём мире, для меня, как и для многих других людей одна мечта — выжить. Пока Бог даёт возможность творить, я пишу картины и уже от этого счастлив. До пандемии "COVID 19", у меня была мечта — накопить материал на персональную выставку. Так как для меня это большая проблема — у меня нет картин даже на маленькую выставку. Более чем за двадцать лет я продал и подарил почти все свои картины. А не продавать я их не мог, так как это единственный способ моего небольшого заработка на жизнь. Ещё в плане издание совместно с казанской поэтессой Фойг Энзе Нурислам, серьезной, объемной книги на тему нашего проекта "Поэзо-живопись". Это будет итог нашего двухлетнего творческого тандема — первая книга в истории, посвящённая данному направлению в искусстве. Ещё хотелось бы больше заниматься своими, творческими работами в моём стиле орнаментализма, посвящёнными родному городу Рязани.

 

— Спасибо, что выделили для журнала время и на прощание, — пожелание молодым людям, ищущим свою нелёгкую дорогу в искусстве.

— Хочу пожелать молодым людям, ищущим свой путь в искусстве прежде всего смелости, дерзновения. Не бояться быть нелепыми в творчестве и поругаемыми. Меньше идти на компромиссы, всегда стараться продавить свою линию на чертеже ковра искусства. Делайте своё, пусть даже это будет казаться не таким красивым, чем работы ваших товарищей, которые идут по накатанной дороге и занимаются копированием уже созданного до них. Они навсегда останутся копиистами, а вы будьте творцами!.. Бог вам в помощь!

2020 г.

 

 

 

1998 г.

 

 

1998 г.

 

 

1999 г.

 

 

2000 г.

 

© Copyright: Лидия Терехина — региональный редактор литературного журнала "ЛИффТ".

© Copyright: Алексей Акиндинов.

Свидетельство о публикации №221100900073